Уронили мишку на пол,
Оторвали мишке лапу.
Все равно его не брошу,
Потому что он хороший.
А. Барто
Как только на глаза ребенку попадается некий “строительный материал” — ветки‚ камешки‚ песок, он тут же превращается в подобие зодчего. Лучше всего это прослеживается на песчаном пляже — безмерной песочнице. Диву даешься‚ наблюдая‚ как малыш с помощью какого-то чутья определяет в девственной‚ морем приглаженной стихии песка место своего будущего творения. Как он затем‚ ничего не зная о принципах архитектуры‚ создает вполне выразительную и понятную форму (фото 1).
Секрет здесь прост: в ребенке уже заложена изначальная целостность всего человеческого в Человеке: от первых навыков пространственно-временной ориентации до сложнейших духовных актов богоискательства. Им подспудно движет космогонический опыт многих поколений‚ опыт демиургического обретения собственного мира‚ соответствующего опять-таки изродным представлениям о порядке‚ гармонии и красоте. Фактически детское творчество‚ мировосприятие в целом самобытно возвращает нам детство человечества с его органическим слиянием с миром. В нем не было ничего без жизни‚ без души‚ без заботы. Ибо появление человека естественно вызрело в “позаботившейся” об этом Природе. В Ветхом Завете не зря это названо Творением. Не один День-эпоха прошел‚ прежде чем Господь Бог‚ преисполненный только ему ведомой озабоченностью‚ решился на создание собственно человека. При этом он все время требовательно контролировал себя: только увидев‚ “что это хорошо”‚ продолжал начатое.
Так вот дух этой изначальной Заботы ребенок непосредственно воспринимает как неподменную присущность своего бытия. Вот почему он так доверчив к принявшему его миру с устоявшимися нормами‚ обычаями и привычками.
…Как-то стою в лесу подле дач с этюдником. Открывается калитка. Выходит вполне пристойный на вид мужчина с малышом и чуть ли не под ноги мне вываливает из ведра кучу мусора. Из краткого диалога с ним узнаю: “все так делают”. “С вами, — напоследок заключаю я, — все ясно. Вот только пацана с собой зря взяли… в соучастники”. После таких зачисток “своего огорода” школе‚ институту‚ общественности нет смысла тужиться на ниве экологического воспитания‚ прививания красоты и гармонии. Все равно из городского окна полетит что угодно. И надо будет‚ как перед прыжком над пропастью‚ напрячься‚ набрать побольше воздуха‚ дабы… броситься в подъезд…
Тогда‚ может‚ ветхозаветное грехопадение состояло отнюдь не в отведывании запретного плода‚ а в порче‚ надругательстве при этом над Древом‚ что не могло не возмутить Творца-садовника. И порча эта отозвалась порчей в роду людей — Каином‚ первенцем-убийцей. Сам Бог‚ однако‚ наказал не трогать его. Наверное‚ нашел некое оправдание‚ проникся воистину диким окружением‚ в котором прошло детство Каиново.
Это к тому‚ что крохе-сыну нет нужды словесно обращаться к отцу — достаточно взглянуть по сторонам: раз так делают старшие‚ то априори “хорошо”. Хорошо, если это действительно “хорошо” (фото 2). Но как втолковать малышу: а вот это плохо? (фото 3). Ведь ему не объяснишь‚ что и так сойдет-сходит‚ что “счастье” пока еще кое-как держится и — ладно (фото 4). Что “хорошо” будет потом‚ а пока для этого нет денег‚ желания‚ способностей…
Ребенок проживает время‚ а не берет его взаймы у будущего в виде всяческих обещаний. Он живет “теперь” и “здесь”‚ всегда подспудно требуя не “ладно”‚ но лада — “хорошего”. То‚ что ему предлагается‚ он впитывает как некий эталон. И мы‚ взрослые, в ответе за то‚ к чему его приучили…
Прежде всего‚ Домом. В подавляющем большинстве — это “всерьез и надолго”‚ на многие годы стабильно‚ консервативно‚ хотя физические размеры для ребенка подвижны‚ фантомны‚ не имеют‚ не то что забота‚ принципиального значения. Например‚ у Маленького принца‚ как обнаружил Сент-Экзюпери‚ “родная планета вся-то величиной с дом”. Нередко малышу и малогабаритная квартира велика‚ и он забивается в свой угол-кут где-нибудь в шкафу‚ под столом‚ в коробке из-под купленного накануне холодильника. Бывает и двор мал‚ и он ищет некий пустырь. Так он играет-подчиняет себе пространство‚ воображая-делая его живым. Ибо в нем еще живо пантеистическое соучастие и способность превратить быль в сказку:
Вот бегает дворовый мальчик,
В салазки жучку посадив,
Себя в коня преобразив…
А. Пушкин
Мы привыкли в таких случаях “грозить в окно”‚ “не пущать”‚ надевая узду на вольное воображение‚ игру. В то время как игра‚ вверение себя добровольно установленным правилам и обилию выбора есть‚ согласно Йохану Хейзинга‚ высшее проявление человеческой сущности и всеобщий принцип становления культуры – общечеловеческой и единичного Я пусть и малолетней‚ но уже чем-то озабоченной личности. Ребенок горюет над плюшевым мишкой-калекой (фото 5). Над сломанным цветком‚ он ему дороже “миллиона алых роз”‚ поскольку у него совсем не “взрослые представления” о “много” или “дорого”.
“Когда говоришь взрослым: “Я видел красивый дом из розового кирпича‚ в окнах у него герань‚ а на крыше голуби”‚ — они никак не могут представить себе этот дом. И надо сказать: “Я видел дом за сто тысяч франков”‚ — и тогда они восклицают: “Какая красота!” (“Маленький принц”).
Ну что взять со взрослых‚ они лишь испорченные дети. Не дают места развернуться детям‚ проявить свои способности‚ утолить жажду творчества и искательства.
“Они воображают‚ что занимают очень много места… А посоветуйте им сделать точный расчет. Им это понравится‚ они ведь обожают цифры” (“Маленький принц”).
Особенно цифры на деньгах. Комнаты-игровые для детей‚ которые вынуждены сопровождать взрослых в супермаркете, — выдумка опять-таки коммерсантов: пусть малышня не отвлекает от шопинга.
Думали бы о детях‚ не отбирали бы у них под окном крохотный клочок зелени под очередную торговую точку. На его защиту встает‚ как “наивный” Дон Кихот‚ некто с баллончиком краски. Явно не “соучастник” дачного “грехопадения”‚ а тот‚ кто еще понимает-чувствует‚ что “пришельцем” движет не Забота и задуманное им — не “хорошо” (фото 6).
Мираж выгоды гипнотизирует рационального взрослого‚ и он во всем ищет наикратчайший‚ исключительно “прямой путь”. Одно время Корбюзье полагал‚ что кривая дорога — дорога ослов‚ человек должен ходить по прямой. Но в этом случае он никогда не выйдет на “неведомые дорожки”‚ не встретит следы “невиданных зверей”.
“Если идти все прямо да прямо‚ далеко не уйдешь…” (“Маленький принц”).
На прямой нет поворотов-закоулков‚ значит‚ нет и тайны‚ и сказка заканчивается‚ не успевая начаться. И далеко не все может быть. А для ребенка не может быть “не может быть”. Он преисполнен дотошностью‚ любопытством‚ неповторимым чувством нового.
Помнится‚ как у меня под окном начиналась стройка высотного монолитного железобетонного дома. Завезли‚ разгрузили опалубку‚ огромные диковинные конструкции из металла. Не успели это сделать‚ как со всего‚ кажется‚ микрорайона собралась и облепила их детвора: “Там чудеса‚ там леший бродит”. Но ситуация‚ конечно‚ опасная. Поэтому завели сторожа с собаками‚ милиционера даже приглашали. Начали забор возводить. Эффект был небольшой. Однако через некоторое время все это было как бы и ни к чему. Очевидно‚ у детей пропал интерес и они ушли на поиск другой “достопримечательности”. Тогда и подумалось о новом принципе детских игровых площадок — развозить по дворам нечто более диковинное‚ но безопасное. Когда оно надоест местной детворе‚ отвозить другим “исследователям”. А на это место доставить новинку. Утопия? Как сказать… Просто мы не перестаем считать… И тем укорачиваем благое детство. “Детский мир” — далеко не один только специализированный магазин. В детский сад‚ тем более на детскую игровую площадку ребенок должен ходить не как на работу к конвейеру. А что он видит из окна и выходя из подъезда? Беспробудную серость. Такова из него и вырастет. Нет ничего удивительного‚ что сегодня не читают поэзию. Да и Пушкина‚ уверен‚ не было бы в наших бетонных убежищах. Не грозила‚ думается‚ ему в окно Арина Родионовна. Не надоедала.
“Если бы только родители могли себе представить, как они надоедают своим детям!” (Бернард Шоу).
Упорно продолжаем надоедать своей немой расчетливостью‚ глухой правильностью‚ слепой прямолинейностью‚ глупой образованностью. Но…
“Линейка — символ новой безграмотности. Линейка — симптом новой болезни распада” (Ф. Хундертвассер).
В определенном смысле и смерти. Не зря же о ней нам сообщает именно прямая линия на экране кардиографа. Почему бессмертна Природа‚ Творчество? Потому что в них нет ничего параллельно-перпендикулярного. Совсем как в произведениях Хундертвассера. Мир живых‚ бесконечно неповторимых линий — и стены, и потолок, и окна‚ и ступени‚ и даже пол.
Многие жильцы поначалу не могли нарадоваться таким “пряничным домикам”, а позднее сбегали оттуда в более привычные для них дома. Потому как в них трагически умерли дети-художники‚ хотя они этого в своем большинстве и не заметили. Но дети…
“Каждый ребенок – художник. Трудность в том, чтобы остаться художником, выйдя из детского возраста” (Пикассо).
Инстинктивно взрослые противятся этой гибели и порой “впадают в детство”. На том же пляже‚ например‚ мамы-папы решаются тряхнуть стариной и с не меньшим увлечением помогают в строительстве “песчаного замка”. Вот он, архитектурный принцип партиципации‚ соучастия‚ хотя малыши нередко изгоняют старших со своей “строительной площадки” — творчество интимно. В ответ взрослые “отыгрываются”‚ когда застают “вольного художника” у расписанного им полотна — обоев.
Малолетние “сами себе архитекторы” творят без фактора страха — ошибиться‚ быть непонятым… Этот страх – антагонист творчества — ему с лихвой привьют взрослые‚ которым уже страшно без этого страха.
Дети творят непосредственно‚ архетипическим естеством — и поэтому гениально. А от гениальности до безумия‚ как известно‚ один шаг. Значит‚ Хундертвассера действительно по заслугам называли городским сумасшедшим. А еще можно сказать: впавшим в детство. Точнее‚ никогда не порывавшим с ним. Иначе как можно было додуматься до “оконного права”: пусть каждый горожанин, высунувшись из своего окна, имеет право расписать вокруг него стену яркими красками так далеко, как может дотянуться рука. Таким образом он выразит себя, и всем станет ясно, что здесь живет свободный человек (фото 7).
Ребячество, да и только! Ну прямо как в сказке. Когда Алисе в Стране Чудес стало невмоготу тесно‚ она попробовала последнее средство: “руку высунула в окно, а одну ногу поместила в камин”.
Следовательно‚ и Ф.Л. Райт‚ отец всех скрупулезно высчитанных небоскребов, “впал в детство” и дошел неким замысловатым маршрутом до “дома над водопадом”‚ до языческой магии камина в нем.
И также отнюдь не прямой дорогой‚ но возвратным в “детство” путем Корбюзье‚ оставив линейку‚ обращается к капеллам‚ напоминающим пляжные песочные детскости.
Гауди‚ кажется‚ вообще ничего не знал о линейке‚ но стал архитектурным волшебником. Его волею мы‚ подобно сказочной Алисе‚ теряем контроль над своим размером. Песчаный пляжный “замок” вдруг вырастает в величественный собор‚ превращая нас в лилипутов‚ приводя в невыразимый восторг (фото 8).
А многие другие произведения архитектуры последнего времени‚ постмодернизма?..
Не “впадает” ли целиком наша цивилизация в детство? Не зря же в нашу жизнь вошли “Властелин Колец”‚ “Алхимик”‚ Гарри Поттер. Сказки начинают писать эстрадные звезды и серьезные философы… Видимо‚ в шорах рационального соскучились по задушевному‚ уникальному‚ удивляющему — по Хорошему. И не последователи ли это Хундертвассера и Гауди‚ не пионеры ли эпохи Сказки‚ где царствуют непосредственность и доброта? И не предстоит ли нам учиться у Детства‚ откуда все мы родом? Парадокс?
“Гений – парадоксов друг”. В том числе и того парадокса‚ что Хундертвассер не имел профессионального образования. Но парадокс ли это? Я постоянно ловлю себя на мысли‚ что студенты-архитекторы‚ прошедшие до этого подготовку в спецшколах‚ колледжах, на первых порах выказывают явное профессиональное превосходство над “неучами”. Однако в творческом плане их нередко обходят‚ а они уже напрочь завязают в стереотипах-клише‚ явно устав от обучения и притупив чувство нового. Кажется‚ детству в них не дали вызреть‚ с малолетства “грозя в окно”. Кто-то из них окончательно никнет посреди серости и безликости‚ от которых и человек становится таковым. Кто-то покорно принимает реальность‚ кто-то пытается протестовать “подручными средствами”. Эпатаж‚ вызов‚ граничащий с хулиганством (фото 9). Правда‚ и ответный выпад еще более “мрачен”. “Черный квадрат” противостояния и непонимания (фото 10).
Если бы злополучные обои в комнатах‚ “камерах длительного заключения” детей, легко заменялись по воле крохи-художника‚ как на мольберте‚ может‚ и не было бы этой конфронтации. А было бы в достатке ярких‚ сочных и вовсе не запретных плодов на Древе Архитектуры. Пусть их будет не очень много — как всплеск‚ откровение‚ событие (фото 11). Любопытным образом они амнистируются перед всякой критикой‚ хотя на подражательстве их и можно поймать. Они могут нравиться и не нравиться‚ но не заметить их нельзя. В “типовухе” их не упрекнешь. Видно‚ что они заботливо прорисовывались‚ “разукрашивались”… Не оставляют равнодушными как раз в силу своей детскости.
…Один хороший писатель признался‚ что для детей надо писать так же‚ как для взрослых‚ только гораздо лучше. Добавим: вообще “никак” лучше‚ чем кое-как‚ “плохо”. Тогда мало: “Лучшее — детям!” Должно быть: “Детям — ХОРОШЕЕ!” А что может быть “хорошее” заботы без принуждения‚ разнообразия с выбором‚ фантазии без помех‚ игры по желанию‚ сказки со счастливым концом‚ а лучше — вообще без конца?..
Главное — увидеть-понять‚ “что это хорошо”.