В апреле 2006 г. исполняется 20 лет со дня аварии на Чернобыльской АЭС. Масштабы ущерба от этой глобальной катастрофы мобилизовали научные исследования в различных областях деятельности, связанных с ликвидацией последствий аварии. Многое прояснилось для физиков, медиков, биологов и других специалистов. Но для архитекторов-планировщиков – тех, кто “по долгу службы” связан и с населением, и с территорией, и не чужд экономических вопросов, этот регион до сих пор во многом – terra incognita, в лучшем случае – монолитный “особый регион”. К 2016 г. за счет естественного распада цезия-137 ожидается снижение дозовых нагрузок на жителей до 1 мЗ в год и сокращение площади радиоактивно загрязненных территорий примерно на 30%. Мы имеем шанс получить в свое распоряжение территории, локализацию, характер и перспективы использования которых еще предстоит уяснить. Если к этому времени у архитекторов, у всех, кто занимается территориальным планированием, не будет ясного и согласованного понимания того, какое будущее у региона, риск пропустить следующий “юбилей” достаточно велик. Мы можем упустить не только время, но и возможности.
Политика преодоления последствий катастрофы имеет непростую историю. Накопление экологической информации, переход к рынку, изменение геополитических условий – все это меняло приоритетность проблем на разных этапах и, соответственно, формировало разную политику государства по отношению к пострадавшим регионам. В первые годы после аварии главным было спасение жизни и здоровья населения, оказавшегося в зоне радиоактивного загрязнения. Поэтому защитные мероприятия сводились главным образом к постепенному и обязательному отселению жителей из загрязненных районов. После экстренной первоначальной эвакуации 1986 г. следующий пик отселения пришелся на 1990—1992 гг. Активизация этого отселенческого процесса практически совпала с другими глобальными событиями – распадом Советского Союза и началом перехода к рыночным отношениям.
В этих условиях смена приоритетов проводимой политики была неизбежной. Под влиянием ужесточившейся социально-экономической ситуации и распада привычных хозяйственных связей был фактически провозглашен курс опоры на собственные силы, который положил начало формированию политики реабилитации этого экологически проблемного региона. Реабилитация рассматривалась как процесс совершенствования среды жизнедеятельности населения на территории радиоактивного загрязнения при условии снижения радиационного риска.
К концу 1990-х годов стало ясно, что политика, основу которой составляли мероприятия по отселению, себя не оправдала. Переселением людей решалась задача их экологической безопасности. Но этот процесс не был “привязан” к территории. Предполагалось, что если людей просто быстро переселить в “чистую” зону, то проблема организации среды жизнедеятельности будет решена сама собой. Впоследствии жизнь опровергла это.
В 1990—1992 гг. массовое переселение населения в Чернобыльском регионе за короткий срок повлекло за собой коренную трансформацию системы расселения на обширной территории и нарушение сложившихся хозяйственных связей. В наибольшей степени пострадали низовые территориальные системы, в которых отмечено нарушение структуры расселения, усложнение ситуации с трудовыми ресурсами, ухудшение демографической ситуации. Отмечается деформация пространственной организации территории как внутри отдельных административных районов, так и в целом в сети расселения. Таким образом, с течением времени под влиянием комплекса глобальных факторов в цепочке проблем, порожденных Чернобыльской аварией, произошла смена приоритетов. Если до начала 1990-х годов это были проблемы преимущественно экологические, то впоследствии приоритеты реабилитации региона смещаются в социально-территориальную плоскость.
Что мы имеем на сегодняшний день? В самом общем виде – особый регион, возникший в результате глобального техногенного воздействия и вынужденного масштабного антропогенного вмешательства в эволюционный ход развития территорий и поселений. Территория рассматриваемого региона и его поселений неоднородна по характеру и степени радиационного загрязнения, по скорости и направленности миграции радионуклидов. Этот регион характеризуется значительными преобразованиями среды жизнедеятельности населения в короткий временной промежуток, причем как в населенных пунктах, так и за пределами их границ. В чем это проявляется?
Масштабное отселение сельских жителей (за весь постчернобыльский период было отселено более 500 сельских населенных пунктов) спровоцировало специфическую ситуацию с населенными пунктами – центрами территориальных систем, особенно на низовом уровне. В эволюционно развивающихся территориальных системах основа поселений-центров создается потребностями окружающих их территорий. Во многом благодаря реализации этих потребностей поселения существуют. Для обеспечения нормальной жизнедеятельности поселения-центры должны опираться на жизнедеятельные расселенческие пространства. В условиях, когда часть этих пространств имеет экологически, социально и функционально деформированную структуру, т.е. “проваливается”, происходит обострение проблемы жизнеспособности отдельных поселений и территорий, что негативно сказывается как на развитии самого поселения-центра, так и на его связи с внешним миром. На уровне первичной системы расселения затрудняется всесторонняя организация обслуживания тяготеющих к центрам рядовых поселений и территорий, неэффективно, особенно на низовом уровне, используются инфраструктурные элементы, которыми был насыщен регион в первые годы после аварии.
В регионе в целом возросла доля городского населения – почти 50% населения административных районов проживает в районных центрах. На территории административных районов происходит перераспределение населения — сокращается численность населения в сельских поселениях и возрастает в городских. По мере удаления от урбанизированного каркаса отмечены повышенная степень регрессивности демографической структуры населения, дефицит экономически активного населения и значительное сокращение трудовых ресурсов.
Деструктивные изменения в сети населенных мест не смогли радикально изменить опорный урбанизированный каркас пострадавших территорий как наиболее устойчивый элемент расселения. При общем снижении численности населения в административных районах (рис. 2) здесь в сжатые сроки сформировалась поляризованная форма расселения, при которой отмечается концентрация социально-демографического потенциала с повышением плотности сельского населения в узлах и на осях урбанизированного планировочного каркаса. Так, в Добрушском районе этот показатель увеличился с 50,9 чел./км2 в 1986 г. до 55,4 чел./км2 в 2002 г. – против 48 чел./км2 в среднем по республике. Население концентрируется в ряде поселений-центров хозяйств, в зонах влияния городов, а также в районных центрах (рис.1). Произошло это во многом благодаря тому, что на первых этапах ликвидации последствий аварии здесь в первую очередь проводилась дезактивация, прокладывались инженерные и транспортные коммуникации, строились новые объекты и благоустраивались территории. В результате большая часть этих поселений не только не потеряла свое население, но и сохранилась в качестве опорных центров расселенческого каркаса (рис.1). В большинстве центров пострадавших районов зафиксирована благоприятная возрастная структура населения. Применительно к этим малым городам такое развитие событий чрезвычайно благоприятно как для них самих, так и для окружающей территории, так как они, являясь ее обслуживающими центрами, включают свои районы в систему межхозяйственных связей и тем самым “держат” территорию.
В результате произошедших в регионе трансформаций на территории республики образовались зоны, определенные законодательно как зоны отчуждения, первоочередного и последующего отселения, проживания. Однако слабая адаптация законодательной базы к экологической неоднородности территорий и к изменяющейся (в том числе под воздействием реализуемых контрмер) радиационной обстановке привела к тому, что правовое закрепление радиационного статуса за загрязненными территориями сыграло двоякую роль. С одной стороны, оно способствовало минимизации влияния негативных последствий аварии на здоровье населения. С другой – “перекрыло кислород” новому строительству, ухудшило инвестиционный климат в тех экологически чистых поселениях, которые, как показывают исследования, дисперсно размещены в зоне радиационного загрязнения. В результате населенный пункт как бы застывает в своем развитии. В нем, лишившись внешних стимулов, затухают и без того слабые процессы социальной активности. Мобилизация местных ресурсов отменяется, не начавшись.
Массовое переселение сельских жителей привело в ряде случаев к трансформации систем землепользования. Из хозяйственного оборота выпала значительная часть территорий, изменяется их функциональное назначение. Кроме того, в результате проведения комплексных восстановительных мероприятий в хозяйственное пользование начинают возвращаться радиоактивно реабилитированные земли. Они имеют качественно новые характеристики, налагающие целый ряд ограничений на их полноценное использование. В частности, на них можно выращивать строго определенные культуры, у них крайне ограничен севооборот, по мере миграции радионуклидов они могут изменять свою качественную основу. Включение этих земель в хозяйственный оборот потребует регламентации деятельности на данных территориях и установки соответствующих режимов их использования.
Конфликт социальных и хозяйственных интересов с экологическими ограничениями невозможно разрешить вне рамок территориального планирования, которое объединяет социальные, экономические и экологические цели устойчивого развития. Сложность Чернобыльского региона состоит в динамичности экологической основы территорий, подвергшихся комплексной реабилитации. Подобная изменяемость и многоплановость характеристик пострадавших районов делают их весьма специфичным объектом территориального планирования. Территориальная организация среды жизнедеятельности здесь должна осуществляться на принципиально иной основе, так как радиационный фактор дал толчок социальным и территориальным подвижкам, которые уже произошли и еще происходят. Процесс выработки и принятия решений по конкретным территориям требует не только одновременного и взаимоувязанного учета этих характеристик, но и отслеживания динамики их изменения, что сопряжено с необходимостью создания системы градостроительного мониторинга развития пострадавших районов.
На сегодняшний день самыми проблемными являются территории, на которых функционируют поселения, относящиеся к зоне проживания с правом на отселение. Они насчитывают 2800 территориальных единиц, в том числе 34 городских поселения. В 850 населенных пунктах, население которых имеет право на отселение, проживает 300 тысяч человек, что составляет 18,5% от всего населения, проживающего на загрязненных территориях. Именно эта группа поселений с момента катастрофы в меньшей степени находилась в поле зрения органов управления как местного, так и республиканского уровня. Данные населенные пункты нуждаются в проведении политики ”точечных настроек”, включающей длительную, не рассчитанную на мгновенную отдачу работу по полной инвентаризации и оценке территории поселения и тщательному анализу его взаимодействия с ближним окружением. Нужна комплексная градостроительная стратегия реконструкции, основанная на принципах градо-экологического регулирования развития этих территорий. Такой подход требует разработки и внедрения системы градо-экологических регламентов, учитывающих плотность и состав радиоактивного загрязнения территории, скорость и характер миграции радионуклидов, а также способ потенциального использования возвращаемых в хозяйственный оборот земель. Система регламентов призвана упорядочить и узаконить трансформацию характеристик реабилитированных территорий после возвращения их в хозяйственный оборот. В рыночных условиях она будет способствовать прояснению позиций всех заинтересованных сторон и создаст легальный механизм активизации инвестиционных процессов в пострадавшем регионе.
Отдельное место в проблематике рассматриваемого региона занимают приграничные районы. В нормальной экологической обстановке приграничье – это благоприятный фактор для развития тесных интеграционных связей с регионами соседних стран. В Чернобыльской зоне картина другая. Здесь, несмотря на приток мигрантов из сопредельных государств, практически во всех приграничных районах увеличиваются темпы убыли численности населения: за период 1990—2003 гг. от 5—10% в Костюковичском и Краснопольском районах до приближения к максимуму – 30% — в Хойникском, Ветковском, Брагинском и Наровлянском. Подобная динамика цифр не способствует процветанию этого региона. За счет чего можно улучшить ситуацию? И нужны ли нам здесь мигранты? Эти вопросы приобретают еще и геополитическую остроту, так как у границ с Россией и Украиной появляются практически “мертвые” зоны, будущее которых можно определить только в рамках общей стратегии развития региона. В рамках этой стратегии для ответа на поставленные вопросы необходима адаптация демографической и миграционной политики к специфике региона. Нужна специальная программа развития Чернобыльского приграничья с учетом интересов субъектов всех уровней – от местного до национального.
Такова в общих чертах современная проблематика пострадавших районов. И она в определенной мере вселяет оптимизм. Потому что статистика, какая бы она ни была, свидетельствует о том, что пострадавшие районы живы. Они не однородны. Не все из них могут выжить самостоятельно. Смена направленности вектора государственной политики с патернализма на партисипативность указывает на необходимость поиска дополнительных источников финансирования – как внешних, так и внутренних. Это заставляет, во-первых, по-иному взглянуть на возможности международного сотрудничества, во-вторых – наряду с государственной поддержкой сосредоточиться на выявлении и развитии конкурентных преимуществ отдельных территорий. Но государственную поддержку нельзя оказывать “огулом”. Вредно сажать на дотационную “иглу” весь регион: история знает массу тому примеров. Благодаря многочисленным и многолетним исследованиям пострадавшие территории уже перестали быть “белым пятном” на карте страны. В пределах региона есть территории, конкурентные преимущества которых достаточно высоки для привлечения инвестиций. Надо выявлять, использовать и наращивать эти преимущества.
Рыночные отношения делают неизбежным вопрос: можно ли достичь успехов в преобразовании пострадавших районов без существенной роли государства? Нет. Потому что затраты только на систему контрмер чрезвычайно велики. По данным РНИУП “Институт радиологии”, в 2001 г. стоимость реабилитации одного населенного пункта оценивалась в среднем в 80—100 тыс. у.е. Никаким рыночным механизмам такие нагрузки не по силам. Но для того чтобы вывести пострадавшие регионы на достойный уровень жизни, необходимо сформировать настоящую систему партнерства в области инвестирования между государством и частным сектором. Ввиду высокой стоимости реализации контрмер эту часть нагрузки государство могло бы взять на себя, оставив частному сектору возможность использовать как финансовые ресурсы, так и управленческие навыки и опыт. Восстановительные меры в совокупности с приоритетами социально-территориального развития могут создать значительный мультипликативный эффект как для жизни и развития пострадавших регионов, так и для государства в целом, возвращая вложенные сюда с умом средства через налоги на будущую хозяйственную деятельность.
И последнее. Практически любые национальные стратегии и проекты основаны на идее инвестирования в “человеческий капитал”. В конце концов, экономический эффект от них проявляется тогда, когда люди перестают уезжать. Люди – они всегда выразительнее любой идеи. Им нужна привязанность, нужна нравственная и физическая оседлость. И когда это начинает проявляться, то малейшие положительные изменения, их динамика могут выступать как позитивный сигнал формирования и развития конкурентного преимущества. Как для людей, так и для инвестиций. Такова логика социально-экономического развития.
Статья написана по материалам цикла комплексных исследований 1997—2003 гг. в рамках научного обеспечения Государственной программы Республики Беларусь по минимизации и преодолению последствий катастрофы на Чернобыльской АЭС (Л.М. Васильева, [В.Г. Волобуев], Ф.Г. Глик, И.А. Лавренова, Д.А. Корень — УП “БелНИИПградостроительства”; Т.Т. Кузнецова — БНТУ).