Иду по охристо-красной, словно специально покрашенной, земле кхмеров. Вдоль длинного брутального парапета. Поглаживаю его шероховатый вечно теплый, почти горячий тропический камень. И только в конце узнаю, что это чешуя рукотворной рептилии, подводящей ко входу-встречи с уникальным, мистическим, приписываемым божествам творением. Восторженность при этом трудно не почувствовать и тем более передать словами. Подобно европейскому первооткрывателю этого чуда, португальскому монаху Антониу да Мадалена (1586 г.): “Это такое необычное сооружение, что невозможно описать его пером, тем более что оно не похоже ни на одно другое здание в мире. У него есть башни и украшения и все тонкости, которые человеческий гений только может себе представить”. И все это великолепие погружено в Тишину, боготворимую восточным мировосприятием, учением буддизма. И благодаря ей архитектура становится не застывшей, как мы привыкли называть, музыкой, но наглядной, пронзительной, глубоко содержательной и символической Тишиной. Так что, проделав многочасовой перелет, всеми фибрами души чувствуешь – вот и Она…
Средины жизни я достиг и ныне
Путь истины взыскую в тишине.
Ван Вэй, буддистский поэт
(701–761 гг.)
Формально Ангкор (видимо, от санскритского слова «нагара» – «город») – грандиозный комплекс, кажется, неисчислимых храмов, дворцов, водохранилищ и каналов – столица-мегаполис величайшей в IX–XIII веках империи кхмеров, не знавшей равных в течение многих столетий. До сих пор нет убежденности, сколько же тысяч квадратных километров занимал он в пору своего расцвета. Так и количество горожан ориентировочно называется ошеломляющим – порядка полутора миллиона человек! Считается, что такое буйное распростирание обязано традиции кхмерских правиц и храм, символизирующий центр мира. И соответственно былые такие «пупы земли» отодвигались на периферию. И так продолжалось, пока в 1431 году разрушительное нашествие тайцев не покончили со славой Ангкора, а столица тайцев не нашла для себя новую «гору Пень» – Пномпень. Так Ангкор испытал тотальное запустение, и джунгли поглотили его и окунули в особую, тишайшую Тишину, которая наступает, когда замолкает громкоголосый колокол. «С последним ударом колокола еще тише тишина» (М. Хайдеггер).
Сегодня строения Ангкора внешне действительно напоминают покрытые многовековой патиной колокола, что опустились на здешние земли, сохраняя, согласно буддистской традиции, тихую сосредоточенность в самих себе.
Эту сакральную сосредоточенность взялись блюсти удивительные, словно все понимающие и везде проникающие древа, красочно воспетые в сказаниях-поверьях. В том числе и в популярной легенде об удивительном существе – Древокорне, что гордо рос в горах, не страшась муссонных наводнений. Иные же деревья гибли или чахли и болели. Мучения их были невыносимы, что и подвигло их обратиться к «горцу» поменяться местами, иначе им попросту не выжить. Как не жаль было расстаться с родным и безопасным взгорьем, Древокорень согласился на обмен, принимая это за благое деяние, угодное богам. Ибо именно у него корни удивительно мощные и сильные, и потому расти он может где угодно и ему не страшны никакие водные паводки-потоки, которые, как хорошо известно, и камень точат.
Ангкор – причудливая инсценировка этой поэтичной легенды. Глядя на то, как гибкие корни-стволы оплели каменные устои храмов, невольно обогащаешься самыми разными ассоциациями-образами. То кажется, что живые обитатели-хозяева Ангкора изо всех сил поддерживают древние стены, как сваи традиционного кхмерского жилья, спасая от безжалостных муссонных паводков и тока времени. То видится, что камень прячется от людских, как оказалось, далеко не всегда добропорядочных глаз в живых хитросплетениях сплетениях, в Тишине родных джунглей... (фото 1–3). Фото 2–4, 7, 11 и 15 размещены на 2-й обложке.
Сколько длится эта самобытная дружба, симбиоз-сожительство – не известно. Но в таком экзотическом симбиозе полтора столетия назад древний мегагород предстал перед первым европейцем-миссионером, проникшим в это царство Тишины. Француз Шарль Буйево: «Я обнаружил величественные развалины – все, что осталось, по словам местных жителей, от королевского двора».
Деревья древние вокруг...
Здесь нет тропинок. Между скал
Далекий колокола звук
В глуши откуда-то восстал.
Ван Вэй
Так для меня восстал один из колоколов целой колокольни ансамбля Байон, который, как считается, строился после продолжительных войн, видимо, как новый импульс для созидания. Как восстание из небытия – в виде 54 колоколов-башен с обилием изумительных барельефов – сюжетов-сцен из повседневной жизни древних кхмеров. Они раскрываются по мере приближения к причудливой горе, которой ныне видится на удалении Байон (фото 4).
И вот, можно сказать, лицом к лицу оказываешься с величественным более чем двумя сотнями соединенных навсегда вместе в едином монолите храма, но грандиозными ликами. Мало того что они не похожи друг на друга, индивидуальны, так еще изменяются, оживают по мере обхода их небесными светилам. В ответ могут быть веселыми и добрыми либо грустными, даже наводящими ужас (фото 5).
Наиболее примечателен и символичен четырехликий, то есть вездесущий и всевидящий Авалокитешвара.
Один из ликов особенно знаменит благодаря выразительной и неимоверно загадочной улыбке – «Улыбке Байона», которая сродни разве что легендарной улыбке Джоконды. Она вбирает в себя всю полноту чувств-страстей, которые рано или поздно утихают, отдавая дань вселенской мудрости. Она-то и запрятана в этой немного ироничной улыбке, в улыбках других ликов. Все они источают и уповают на кроткую, но божественную мощь ненасилия и самосовершенствования (фото 6).
Я верю – боги в тишине,
А не в смятении и не в буре.
Н. Гумилев
И это верно на весь цикл Вишну, что для каждого из нас фактически означает навсегда. То есть в извечной и всевбирающей Тишине гармонии-покоя.
Все бытие, все сущее согласно
В великой, непрестанной тишине.
А. Блок
В ней же вмещается и главный, самый внушительный драгоценный камень в кхмерском ожерелье-мегаполисе, коим был и остается Ангкор Ват, «храм Ангкор», «место, где построен храм», священная земля монастырской обители и буддистов всего мира. Без сомнения, это одно из крупнейших когда-либо созданных культовых сооружений, один из самых фантастических архитектурных шедевров нашей планеты, дошедших до наших дней. Действительно «один», уникальный. Его образная грандиозность и физический объем соизмеримы со знаменитыми пирамидами Египта, что некоторым исследователям дает основание видеть в нем наследие дочеловеческой цивилизации или даже творение богов (фото 7).
Подтверждение ему находится в старинном поверье, будто бы Ангкор Ват в Камбодже воздвиг сын индуистского бога Индры, которого всемогущий отец пригласил как-то в свои небесные чертоги, дабы показать свои нерукотворные храмы. При этом никто не задается вопросом: кому строили божественные небожители храмы, разве что паломничать и поклоняться самим себе? Как бы то ни было, у аборигенов сохраняется вера-убеждение, что Ангкор Ват – творение небожителей. Да и нам невольно приходит подобная мысль – только при виде каменной лестницы, что ведет, точнее, вздымается на его главную башню-колокол. Ступени настолько круты и высоки, что и для нас, рослых (в сравнении с кхмерами) европейцев, «вздобренных» к тому же акселерацией, они практически неодолимы. Что ни говори – примечательный символ Храма, дома божьего. К тому же зодческий шедевр посвящен всемогущему созидателю – богу Вишну.
Неспроста также Ангкор Ват традиционно трехуровневый, служа таким образом каменной архитектурной версией священного космологического трактата «Трайпхет» («Три мира»), где развиваются древнеиндийские представления о периодическом уничтожении мира, о строении мироздания-вселенной. То есть о низшем мире, мире людей – он явствует резным каменным свитком, что разворачивается по многочисленным коридорам и выказывает духовный мир кхмеров со всеми повседневными заботами и мифическими сюжетами (фото 8).
Богонебесный мир-уровень – башня-вершина, как неколебимый репер всей ойкумены (65 м) и окружающие ее четыре пика поменьше, совместно символизирующие священную гору Меру.
Она возвышается, словно из первозданного океана, зодческую роль которого убедительно исполняет каменный бассейн, что также размещен на приличной высоте. Чем не олицетворение, зодческая парафраза божественных водоемов Индры, что восторженно лицезрел и в качестве образа вынес оттуда легендарный автор Ангкора? Впечатляло, видимо, и зрелище, как он регулярно наполнялся небесными обильными потоками дождей, будто всплесками-переливами небесных фонтанов. А в засуху? Скорее всего, это также был впечатляющий ритуал, правда, в исполнении простых смертных… (фото 9).
От рукотворной Меру концентрически, подобно кругам на воде, расходится весь остальной мир. Сначала он образует территорию собственно храма, которая упирается в монолитную почти пятиметровую стену, а ее по всему периметру окаймляет глубокий и широкий (190 м) ров с водой – несколько километров водной стихии… А потом – безбрежный океан джунглей с архипелагом зодческих шедевров грандиозного, кажется, бесконечного Ангкора. Наконец, и это безбрежье сливается с водами мирового океана. С высоты птичьего полета очень наглядно видно, как это творение олицетворяет собой древний сакральный мирозданческий символ – мандалу (фото 10).
И – Тишина. Непревзойденная, нарушаемая, видимо, лишь тогда, когда истечет цикл Вишну. Он настолько несоразмерен для жизни человека, что его пусть даже и многолюдное присутствие здесь разве что делает эту Тишину еще более магической и неодолимой.
В целом и в деталях ансамбль, можно сказать, источает символику. Вход в храм находится с западной стороны. Так, думается, некогда укрывшийся на юго-восточном околотке Евразии ныне словно приглашает нас, европейцев, приобщиться к его экзотическому великолепию, проникнуться искони мудрой Тишиной. Для этого посвящения требуется пройти надвратную башню-врата и проследовать мощенной камнем дорогой, отороченной грандиозными скульптурами вездесущих многоглавых Нагов (фото 11). Им, можно сказать, повезло. Не то что почти всем потрясающим барельефам Апсар, которые были жесточайшим образом уничтожены.
Повсеместно встречаются и изваяния львов, правда, странных, униженных и оскорбленных. Над ними надругались буквально поголовно – вырвали языками, а также хвосты. По одной версии они были золотыми и серебряными и подверглись примитивному мародерству. Однако многое говорит о другом – об идейно-символическом акте. Так некогда расправлялись с символом власти, силой царственного слова и всячески поиздевались над ней (фото 12).
С плеч, к сожалению, неисчислимо летели не только каменные головы. Поэтому понимаешь, почему нашей встрече с Ангкором предшествовало посещение скромного, но достаточно впечатляющего мемориала, посвященного абсолютно безвинным и безымянным жертвам античеловеческого вандализма, самогеноцида, что устроили «красные кхмеры», потерявшие головы в революционном угаре и одурачивании. Огромный стеклянный резервуар, наполненный человеческими черепами: светлые найдены в сухих грунтах, коричневатые – в затопляемых паводками. И скорбящее преклоненное над ними Древо (фото 13).
И – Тишина. Скорбящего опустошения и одновременно в силу своей многоликости обнадеживающая. Ведь пока мы живем – чувствуем: «И все же в тишине что-то светится» (А. Экзюпери).
Прослушивается в тихих восторженных возгласах туристических паломников, в молчании никогда не изменявших ей буддистских монахов, чудом уцелевших в глуши-тиши Ангкора.
Наблюдается в нешумных, но знаменательно торжественных, кротко улыбчивых и лучистых свадьбах, что не минуют Ангкор Ват как особую национальную святыню и знак вечности Красоты и Жизни. Не даром этот шедевр, единственный среди архитектурных творений, запечатлен на государственном флаге Камбоджи, как считается, самой молодой-молодежной страны, ведь целью «красных кхмеров» было уничтожение всех, кто жил до них – людей и их творений (фото 14).
Видится и в прямодушных анонимных и немых жестах нынешних посетителей в форме небольших каменных пирамидок, воспринимаемых как новая поросль, подвижка к возрождению нагромождений, которые пока напоминают хаотичные горные завалы или заброшенные каменоломни. И мини-храмы сие выказывают великую силу зодчества, способного примирять народы-времена. Вызывать разве что всегда неповторимую, многозначительную, но всегда преклонную Тишине улыбку. На радость бодрствующему еще Вишну (фото 15).
Просматривается, наконец, это свечение в осторожном и одновременно доверчивом, юном лике, что причудливо выглядывает сквозь многопалую длань укрывающего его Древа (фото 16, 17).
Что за неофит? Новоявленный бодхисатва?
Или молоденькая, начинающая апсара, потаенно отыскивающая своего возлюбленного творца-художника, дабы тихонравно вдохновить его, наставить на путь достойный?
Но в ответ – Тишина.
А нам остается предположить, что в этом случае имя ей – Маргарита. Потому как на санскрите Марга – «путь», а Рита – «порядок вещей».
P.S. Здесь же, наедине с Ангкором, припоминается наше, также фантасмагоричное, мистическое и все-таки такое жизненное, человеческое. То, как вырвавшись из отупляющих тисков городского шума, булгаковская Маргарита, наша апсара, порадовала своего Мастера-гандхара: «Слушай беззвучие, слушай и наслаждайся тем, чего тебе не давали в жизни, – тишиной».
И – Тишина…
«Авалокитешвара» переводится по-разному: «бог, который увидит», «владыка, взирающий на существа милостиво», «бог взгляда», а также «наблюдающий за звуками мира». Он дал великий обет выслушать молитвы всех существ, обратившихся к нему в часы страданий, и помогать каждому достичь духовного возвышения и умиротворения, нирваны.
Эпоха Ангкора, как считает официальная наука, длилась семь веков. Начиная приблизительно с восьмого века нашей эры, когда Джаяварман II провел ритуал на священной горе Кулен, провозгласив себя королем-богом. Многие считают, что он был потомком предыдущей цивилизации и его деяние – прямое наследие великой и таинственной Атлантиды.
Вишну поддерживает циклическое существование Вселенной во время своего бодрствования. Каждый сон его длится, как и цикл Вселенной, 4,5 миллиардам человеческих лет и заканчивается, когда бог разрушения Шива уничтожает этот мир. Вишну будет поочередно засыпать и просыпаться, а Вселенная – создаваться и разрушаться в бесконечном цикле.
Меру – мифическая золотая гора в индуизме и буддизме. Ее помещали за Гималаями и считали центром Вселенной. На вершине горы, как полагали, находились райские небеса Индры, где обитали боги, апсары и гандхарвы.
Мандала (санскр. – «круг, шар») – в буддизме графическое изображение схемы Вселенной, представляющее иерархическую расстановку в мироздании всех буддистских святынь.
Наги – полубожественные демоны или полубоги со змеиным туловищем и одной или несколькими человеческими головами. Древнейшие индийские предания упоминают о том, что цивилизация нагов была могущественна еще на заре человечества; они обитали под мифической горой Меру и в этом подземном мире, Патале, воздвигли себе великолепные дворцы с несметными сокровищами и знаниями. Им принадлежал и водный мир, где в недрах озер, рек, морей и океанов чудо-рептилии в прошлом строили целые города. Так что кхмеры закономерно гордятся, что они, согласно верованиям-убеждениям, являются прямыми потомками, «детьми Нагов».
Апсары – божественные танцовщицы, обитающие на самой Меру и услаждающие пляской богов и своих возлюбленные гандхарвов, небесных музыкантов-пиитов.
Бодхисатва (санскр. «тот, чья сущность – просветление») – в буддизме идеальное суть-существо как наставник и образец для других людей ведет-наставляет их на путь нравственного совершенствования, реализуя тем самым космический принцип связанности всех существ взаимным состраданием и взаимной помощью.