Ощущение и осмысление среды обитания в локальной местности исторически определялось тем конкретным пространством‚ в котором проживали некогда осевшие здесь земледельцы, создавшие поселения и освоившие ландшафт. Оно, это пространство, представляло обычное сочетание речной долины (озерного берега), заливных и надпойменных лугов, пашенной равнины, урочищ и лесов‚ за которыми располагались такие же локальные рекреации среды обитания, доступные для периодических или эпизодических контактов.
В зависимости от средств сообщения, коммуникаций, интенсивности хозяйствования исторически изменились территориальные параметры локальных сред. Ныне для равнинных ландшафтов Беларуси — это очерченное линией горизонта пространство в пределах 10–20 км. Здесь располагались крупные и мелкие селения, пролегали одна или две большие дороги, сеть проселочных дорог и троп, чередовались тальвеги и пригорки, ручьи и болотца, поля и луга, за которыми у горизонта стеной поднимались леса. Выделялась территория, удобная для постройки усадеб, села (на водораздельном гребне, у дороги, на надпойменной террасе). Русло реки или направление большой дороги, перспектива незалесенных и незаболоченных пространств определяли направление развития поселения или его улиц. Второстепенные направления привязывались к проселкам, удобным ландшафтным рекреациям, имеющим резерв для развития. Главное селение округи определяло отношение к более мелким поселениям, являлось центром восприятия окружения. Прочие селения, видимые в отдалении леса и луга соподчинялись главной рекреации. В данном локальном пространстве присутствовали определенные природные и рукотворные акценты: возвышенности, лесные урочища, отдельно стоящие старые деревья, главы церквей, шатры ветряных мельниц и др. С ними были связаны и определенные духовно-мифологические представления о среде: топонимы и гидронимы, названия урочищ (Темный лес, Великий мох (болото), Степанов хутор), возвышенностей (Шведская гора, Красная гора и др.), перекрестки проселков, места переправ, пруды у мельниц, известные как прощи, ростани и т.д. В каждой конкретной среде имелись места для народных гуляний, общения молодежи, игр детей и др. Это был мир образности, одухотворенности, гармонии.
О соседних, скрытых за горизонтами пространствах имелись аналогичные представления. Это способствовало формированию чувства общности и такого традиционного понятия, как “тутэйшыя” (здешние).
Таким образом, локальная среда в совокупности с природными и рукотворными объектами обретала уникальный и неповторимый образ. Природно-ландшафтные особенности местности закреплялись в сознании, делались архетипом и в конечном итоге становились компонентами образного представления о родном крае, родном уголке. В психоэмоциональном понимании родная среда ассоциировалась с конкретным пейзажем. Где бы человек ни находился, вспоминая родные места, он рисовал в воображении дорогие сердцу “краявiды”. Конкретные составляющие среды исторически становились определяющими и входили в содержание местного фольклора, легенд и преданий, систему исконного поведения человека в данной местности. Прежде всего настроение формировали улица, аллея, околица, река или озеро, места, связанные с трудом и бытом: выгоны, луга, поля, приметные лесные урочища и поляны, холмы, валуны, отдельные сооружения (хутор, старая мельница, деревянный мост или кладка). Образная выразительность того или иного места определялась масштабом, соотношением главной и вспомогательной перспектив, акцентами и доминантами, системой красивых видовых точек, с которыми ассоциируются представления о том, в чем конкретно заключается очарование родных мест. Феномен образно-эстетических представлений о родных местах заключается в понимании их неповторимости.
У реки — мост, водяная мельница или переправа. На возвышенности около перекрестка улиц — церковь. Продуваемые ветром пригорки за околицей занимали ветряки. На красивом живописном месте, рядом с рощей и берегом ручья или пруда, стояло имение. Отсюда открывались красивые виды на дороги, поля, лесные дали. На песчаном холме, реже — на песчаной лесной поляне размещались кладбища. Темные кроны деревьев были видны далеко, как ориентиры близких и далеких пространств. Морально-эстетические чувства прекрасного в “малой родине” глубоко закреплялись в сознании и приобретали наследственные свойства, являясь устойчивой чертой духовной культуры ряда поколений, составляя основу самосознания и общности “тутэйшых”.
Рассмотренные эмоционально-эстетические и масштабно-композиционные черты среды обитания имеют региональные особенности.
Белорусскому Полесью‚ например‚ свойственна спокойная природная цветовая гамма низинного ландшафта с темно-синим, иногда черным колоритом торфяников, белыми пятнами песчаных обнажений, синью озер и темными водами рек, пятнами болот, серыми полосками берегового камыша, спокойной зеленью лугов, стеной темного леса в отдаленьи. В такой среде поселения и отдельные строения не образуют контраста с ландшафтом, органично сочетаются с окружением.
В Понеманье широкие речные долины с дубравами и кустарниками чередуются с возвышенностями, открытыми плато и пущами (Липичанская, Налибокская). В такой среде поселения ютились у подножия холмов или строились на гриве водораздела, иногда среди просторной поляны в пуще или бору. На возвышении среди застройки выделялись острые силуэты костелов. В окрестных далях видны темные кроны старых парков, деревенская тропинка на луговине временами разбегается к видимым то тут, то там хуторам. На открытых, свободных от леса рекреациях, на перекрестках, у берега реки располагались пестрые домики местечка.
Поозерский ландшафт динамичный. Каскады моренных холмов бесконечно чередуются с тальвегами и низинами, в которых видны голубые глаза прудов и озер, блестящие ленты ручьев. В долинах— поймы средних и крупных рек. Холмы покрыты сосновыми борами, среди которых видны просторные уютные рекреации, свободные от лесов возвышенности – можжевельником. Виднеются одинокие деревья, валуны, болотистые низины‚ контрастно оттененные березовыми рощами и редколесьем. В такой среде поселения часто прячутся в низинах‚ и только местечки занимают возвышенности, надпойменные террасы и силуэтами костела или церкви издали обозначают свое месторасположение.
Ландшафт Поднепровья делится на два ареала: на восток и запад от Днепра. На восток, от Днепра до Сожа, раскинулось открытое, слегка всхолмленное плато Оршанско-Кричевской равнины‚ которое до конца XVII в. было покрыто сплошными лесами. На открытых просторах поселения свободно занимали заречные возвышенности, гривы водоразделов, тальвеги. Их выдавали темные кроны деревьев над кладбищами или верхушки кленов и лип, что росли вдоль улиц. На восток от Сожа преобладают просторные сосновые боры. Поселения тут теснятся к берегу или стоят среди леса на поляне. Примерно такая же картина наблюдается в окружении Дрибинщины, где лесные просторы на несколько десятков километров известны как “темный лес”. Одинокая деревня с одноименным названием находится на просторной поляне в центре этой пущи. На западе Днепра, в междуречье Друти и Березины, ландшафт более динамичный: широкие с дубравами поймы чередуются с водораздельным плато, покрытым лесами. Сельские поселения тут крупные и занимают просторные рекреации на пересечении дорог. Окрестные виды образуются каскадами лесных массивов, которые около низин и лугов разбегаются полосками камыша и кустарников.
Центральный регион — грандиозная ландшафтная пирамида. Ее центр — Минская возвышенность, к которой, словно лучи, тянутся гряды региональных возвышенностей (Копыльской, Новогрудской, Ошмянской, Логойской, Оршанской). Красота высшей ландшафтной точки Беларуси еще в XII в. была запечатлена в топониме Красногорье (с XVI в. Койданово, ныне г. Дзержинск). Между лучами гряд — широкие долины, пересекающиеся просторными борами. Поселения тут крупные и размещаются преимущественно в низинах и долах, оставляя просторный водораздел под пашню и сенокосное угодье (Логойщина). В окружении Нарочанского края среди моренных холмов с можжевельником и редколесьем поселения более мелкие. В силуэте просматриваются острые шпили костелов, кроны аллей и парков старинных имений. На запад от Столбцов и Ракова до восточной границы Налибокской пущи открытые возвышенности чередуются с болотистыми лесными долинами. Здешнее окружение напоминает сменяющие одна другую просторные рекреации и поляны, посреди которых размещаются селения. В этой части региона много местечек — Раков, Ивенец, Деревная, Койданово, Рубежевичи, Станьково. Восточная часть региона — широкая долина Березины и ее притоков. Тут преимущественно леса, открытые просторы пойм рек и ручьев занимают поселения, не образуя динамичных и контрастных композиций с ландшафтом. Юг региона (Случчина, Стародорожчина, юг Осиповичского района) имеет природно-ландшафтные особенности, близкие к Полесью. Примечательна Слуцкая равнина с густой сетью крупных селений. Центр региона (окружение Минска) имеет холмистый и лесистый ландшафт, где традиционные селения чередуются с многочисленными дачными поселками.
Таким образом, региональные, эмоционально-образные, эстетические представления о среде обитания являют собой совокупность локальных, а обобщение региональных отличий дает основание для формирования образно-эстетического представления о стране в целом. О стране‚ где сельские архитектурные и культурные традиции унаследовали и города. Их среда обитания также состоит из локальных сред эмоционально-эстетического восприятия. Ранее такая локальная среда представляла собой городскую усадьбу. В XIX — начале ХХ в. такие усадьбы в городах Беларуси составляли предместья и были в большинстве деревянными независимо от сословий: дворян (усадьба В. Ваньковича в г.Минске, Э. Ожешко в г. Гродно, А. Мицкевича в г. Новогрудке и др.), мещан, служащих, рабочих предприятий и т.д. Каменные усадьбы представляли собой сосредоточенные в центре города дворцы магнатов, высших гражданских и военных чинов, духовенства.
Усадьба городского предместья состояла, как правило, из дома, флигеля, палисадника, огорода, сада, хозпостроек. Вдоль улицы — тополя, липы, клены, березы. Усадьба, как и улица, имела индивидуальный образ, определявший конкретную эмоционально-эстетическую среду, в которой всегда первоосновой выступали природа и ландшафт. Это запечатлевалось в названиях-топонимах: Луговая, Полевая, Полесская, Садовая, Немига, Подгорная, Долгобродская.
С распространением массового многоэтажного жилья, жилых микрорайонов, жилых массивов локальная среда‚ естественно‚ меняет масштаб. Традиционный двор — как социальная ячейка, локальное сообщество – это соседние лестничные площадки, подъезд, группа подъездов. Внутридворовые территории, на которых расположены детский сад, школа, спортивные площадки, скверы для прогулок и отдыха‚ ныне являют собой то локальное пространство, с которым связано эмоционально-образное ощущение среды бытия. Генетическую связь с традиционной городской усадьбой сохраняют городская коттеджная застройка и дачные районы. И конечно же‚ топонимы-символы‚ напоминания о бывших ландшафтных достопримечательностях и деревнях: Зеленый Луг, Лошица, Уручье, Боровое‚ Малиновка, Слободская, Дворище, Веснянка...
Итак‚ мы пока еще сохраняем ощущение связи пространства города с региональными особенностями природно-ландшафтной и историко-культурной среды наших старинных деревень.
Редакция АиС от всей души поздравляет нашего постоянного автора Александра Ивановича Локотко с избранием его членом-корреспондентом Национальной академии наук Беларуси. Так держать‚ коллега! Новых творческих побед и до свидания на наших страницах!