Это следовало бы назвать модернизацией вокзала, но это слово также здесь не подходит, так как после реконструкции Брестский вокзал оказался для пассажиров ещё более неудобным и ещё более запутанным.
Вместо того, чтобы дать человеку возможность преодолеть короткое расстояние с первого перрона на второй (которое сегодняшний спортсмен может, пожалуй, перепрыгнуть), вместо того, чтобы дать возможность пассажиру спуститься из зала ожидания в туннель эскалатором и, пройдя десяток шагов, подняться лифтом на второй перрон – послали людей за пределами вокзала в подвал – туннель с тремя большими лестницами – по таким запутанным, неудобным и длинным переходам, которые пассажиры запомнят надолго, если не на всю жизнь.
Создается впечатление, что архитекторы здесь специально и трудились только для того, чтобы запутать людей и сделать на пути движения их как можно больше препятствий и неудобств – только один перечень этих новых сделанных препятствий и неудобств для пассажиров занимает в статье много места, но главное, что от каждого из этих препятствий человек вынужден испытать дискомфорт и большие трудности – должен настрадаться.
Это ещё один пример того, что наша сегодняшняя архитектура далеко не современна.
А это пример современного решения архитекторами доставки пассажиров к поездам. Из зала ожидания никуда не надо под дождем далеко идти: тут же в зале ожидания находится эскалатор спуска в туннель и тут же есть лифт.
И у стены вокзала на перроне также находятся спуски в туннель, тут же рядом имеется лифт. Двери автоматические раздвижные. Здесь же есть пандус (на переднем плане).
Все двери на вокзале для пассажиров автоматические (в том числе и внутренние). Над дверями удобная, скомпонованная, современная легко читаемая информация современного дизайна.
Трудно попасть пассажирам в Брестский вокзал: даже после «реконструкции» - автоматических дверей нет. Информация над дверями перебивается яркими синими квадратами.
Вот вход в новый туннель к поездам за пределами здания брестского вокзала.
Сделанные препятствия для людей: чугунная урна привинчена к тротуару; металлическая труба вклинивается в людской поток слева (ее конец виден в центре над белым пакетом); бетонный бесполезный брус под трубой еще длиннее.
И при входе в туннель - неимоверная теснота: две узкие двери на петлях с шириной прохода в туннель меньшими, чем проход в дверях между комнатами жилых квартир – всего 74 см!
А сколько это создает мучений для пассажиров! Подошедший с вещами в руках должен сначала определиться, к каким из трех дверных полотен относятся две ручки (т.к. между двумя дверными полотнами есть еще и третье дверное полотно без ручки, укрепленное наглухо).
Поставив баул и открыв двери, пассажир должен развернуться боком и, повернув в руках поклажу вдоль, таким образом, придерживая ногой открытую дверь, зайти внутрь.
Некоторые пытаются свой багаж на тележке протолкнуть силой, если его размер похож на ширину двери.
А если ширина багажа на тележке оказывается шире 74-х см, то приходится его в спешке распаковывать, создавая затор.
А ведь в одноэтажном доме было несложно сделать проем входа в стене шире. Было бы ещё лучше, если бы вход в туннель занял весь торец одноэтажного дома, с несколькими автоматическими раздвижными дверями, за которыми было бы свободно, где не пересекались бы людские потоки (кому на лестницу, кому – на пандус), - и тогда лестница получилась бы достаточной ширины (сейчас её ширина всего 135 см?!), тогда и лифты были бы здесь рядом, и здесь тогда были бы также пологие пандусы.
Теперь же, зайдя с большим трудом через очень узкие двери, сразу же за дверями попадаешь на очень тесную, узкую и короткую площадку (где пересекаются пути), спускаться с которой очень непросто. Кому надо катить тяжелый груз по крутым наклонным лентам – у него не получается уместить рядом две ступни своих ног на очень узких ступенях между крутыми наклонными лентами (ширина ступенек всего лишь 26 см), отчего некоторые пытаются спускаться «враскорячку»: одной ногой на узкой ступеньке между лентами, а другой – на переполненной основной узкой лестнице. Но это не очень то получается , при подпоре следом идущих, и приходится хватать груз с колёсами в охапку и втискиваться с ним в толпу на узкой лестнице (шириной всего 135 см !). А если у пассажира окажется два таких чемодана на колесах?
Да и может ли этот узкий проход к поездам и с поездов обеспечить пропуск через себя больших потоков людей на поезда и с поездов одновременно?
Многие катят тележку, стуча одним колесом по узким ступеням между лентами, а другим – по наклонной ленте, иначе не получается. А некоторые, после нескольких попыток, катят с трудом тележку на одном колесе.
А ведь ничто не мешало сделать здесь пологий удобный пандус – длины для этого в подвальном помещении хватает. Хотя, в сравнении с эскалатором, пандус – тоже плохое и устаревшее решение.
И сама лестница здесь с самого начала входа в туннель очень неудобная – она такая узкая, что на ней могут поместиться только два рядом идущих человека с тонкими пакетами в руках.
Из-за тесноты некоторые вынуждены сбегать и по крутым наклонным скользким лентам.
Невозможно видеть, как в этой тесноте вынуждены медленно спускаться боком по узкой тесной лестнице инвалиды на костылях и просто трудно ходящие, пытающиеся судорожно ухватиться за перила, стараясь одновременно удержать свои вещи и не потерять при этом свой костыль или палку.
И это называется у нас международный вокзал!?
А ведь на таком длинном пути можно было бы вообще легко избавиться от двух неудобных больших лестниц с крайне неудобными крутыми лентами на них, заменив это сплошным удобным пологим очень широким просторным протяженным пандусом.
Лифта здесь нет – он находится далеко в запертой комнате (вне вокзала) со входом с первого перрона, где и вывески о нем нет, что он существует. К тому же, этот лифт опустился бы в неудобное далёкое место в подвале, в закуток за громоздкими колоннами, с которого инвалиду нужно ещё выбираться по запутанным путям к следующей лестнице спуска, где для дальнейшего спуска лифта уже нет, как нет и пандуса.
Преодолев с большим трудом первый спуск по лестнице, упираешься в поперечную стену. Стрелка на ней показывает налево, но, если этому поверишь и пойдёшь прямо по стрелке, - попадешь в тупик (многие так и попадают, а потом возвращаются). А на самом деле здесь пассажиру нужно не только повернуть, а сделать большой зигзаг.
После чего попадёшь в густой лес толстенных (75х75 см) колонн, чёрных и серых. К тому же здесь есть и похожие на колонны толстые выступы стен, и отдельно стоящие громоздкие стены – тоже серые и черные.
Мало того, здесь ещё и дополнительно на стенах, по запутанному периметру, нарисованы черные и серые колонны, - что ещё больше запутывает людей.
Попав сюда, если не в сплошном потоке, люди теряются: останавливаются, смотрят по сторонам, спрашивают, если есть, у кого спросить. Указателей перед ними нет – нужно самому высмотреть между толстыми колоннами, в каком направлении идти.
Некоторые пассажиры, спеша на поезд, думают (вполне логично), что архитекторы здесь уже позаботились о них и проработали им прямой удобный путь и, идя по нему, поднявшись, попадают на … середину привокзальной площади, с которой только что они с трудом спустились!
Здесь, с этим лесом колонн, полный хаос. А если же ещё здесь на пути движения пассажиров этом тесном лесу толстых колонн наставят ещё ларьки и прочее – это окончательно запутает людей и будет ещё больше мешать спешащим с клумками к поездам.
Это пример того, что наши архитекторы совершенно не разрабатывают в проектах удобные пути движения людей, не выделяют главный проход в путях, который бы сам вёл людей в главном направлении, где бы ничто не мешало людям, - а ведь это главное в проектировании современной архитектуры.
При этом ещё, самое удивительное у нас: наш архитектор, привыкший за многие годы к типовому старому примитивному проектированию, и поэтому по старой типовой привычке, проектируя всё механически одинаково – «как у всех» - сам совершенно не видит в упор сколько он напроектировал неудобств и препятствий для людей.
А ведь в брестском подвале-туннеле можно было обозначить главный путь среди нагромождений толстых колонн хотя бы рисунком или цветом пола, не говоря уже про то, что это должно быть прежде всего выделено удобно планировкой.
Не составляло и большого труда здесь хотя бы и расширить неудобный, тесный проход в подвале среди массы толстых колонн и стен, сделать его прямым удобным, более коротким, видимым, чтобы не петлять здесь в спешке: над этим подвалом находилось огромное просторное помещение склада – размером на всю ширину здания, и в нём удобно было разобрать пол с перекрытием и убрать в подвале мешающие на пути толстые колонны, стены, т.к. выше, в складе, нет такого густого количества колонн, нет стен, тем более нет толстых.
Кроме неудобств в проходе из-за типовой отделки его, туннель стал выглядеть обычным подвалом – в нем все серое, при тусклом освещении: и серый пол, и серый потолок, и серые стены с пятнами, и серые ступени. И только на редких небольших пятнах лучшего освещения стен можно увидеть, что на не стенах не простая серая цементная штукатурка с грязными пятнами, а это – светлый полированный мрамор с прожилками, но в полутьме он выглядит не мрамором, а обычной серой цементной штукатуркой с пятнами.
И точно такими же серыми, при тусклом освещении, выглядят в подвале также балки и потолок, оштукатуренные с побелкой, - только на них нет темных пятен.
Это тоже пример того, что наши архитекторы все еще не учитывают при проектировании разное восприятие человеком материалов и архитектуры в разных условиях.
Им по старой типовой привычке, когда все отделочные материалы были в большом дефиците, и поэтому архитекторы тогда были рады любому, особенно качественному отделочному материалу, все ещё кажется, что если отделочный материал дорого стоит, то он всегда хорош и всегда будет выглядеть таким же дорогим, красивым, независимо от соседства и места – дорогое привычное никогда не подведет.
В действительности же это выглядит совсем не так. Например, Центральный минский вокзал в солнечную погоду, во второй половине дня, в действительности, при подходе к нему, выглядит за башнями, на фоне встречного солнца, огромной черной поперечной глухой стеной, тупиком – о каком «тщательно проработанном сочетании вокзала со старыми башнями» может идти речь?
А в проекте вокзала это сочетание, без учета местоположения солнца, конечно же выглядело совсем другим.
Так же и в туннеле брестского Центрального железнодорожного вокзала стены в реальности выглядят совсем не так, как они были покрашены в проекте.
В Минске, ещё с 60-х годов, стены всех туннелей и подземных переходов всегда облицовывались с реальным видом цементной штукатурки, хотя на самом деле, это там, в полутьме, так выглядел светло-серый мрамор с прожилками, или светлая керамическая плитка. Потом такая облицовка стен подземных переходов стала у нас повсеместным типовым шаблоном.
Конечно же, совсем другое дело, если бы этот полированный мрамор с прожилками был применён в большом ярко освещённом зале с позолотой и с хрустальными люстрами – вот тогда бы он и раскрыл бы все свои высокие декоративные качества.
Точно так же и в туннелях могли бы раскрыть себя полностью другие специально подобранные для этого места отделочные материалы (а их существует множество).
В мире же архитекторы при проектировании тщательно учитывают психологию восприятия человеком отделочных материалов и архитектуры – в зависимости от условий: они никогда не применяют дорогой материал там, где в действительности он выглядел бы иным, терялся бы, не сочетался с остальным.
В этих случаях они применяют материалы более подходящие, и не такие дорогие, но выглядят они там значительно лучше и более к месту, чем наши привычные дорогие.
К тому же блеск и полировка тоже далеко не всюду хороши, так как они своим назойливым провинциальным сверканием выпирают и подавляют главное решение.
Например, там, где наши применяют дорогие блестящие листы нержавеющей стали, которые своим блеском выпячиваются в интерьере, отвлекают внимание от главного на себя, отчего из-за привлекающего внимания блеска, становятся особенно хорошо видны на них помятости и неровное крепление листов (ж.д. вокзал в Минске, потолок торгового центра у Дома правительства…) – за рубежом в этих местах, в шикарных торговых центрах, применяют аккуратные оцинкованные решётки, такие же как в металлических лестничных площадках современных заводов, но они, втопленные в гладкий светлый потолок галерей с рядами точечных светильников и с индивидуальными современными литыми объемными прозрачными цветными светящимися маленькими указателями на потолке, выглядят приятной, лаконичной, без излишеств серой узорчатой полосой – где они не выпячиваются, не отвлекают и не перебивают современную архитектуру, а подчеркивают деликатно её. Никому и в голову не придет, что над ними обычные заводские элементы – это красиво своей лаконичностью, новизной, современностью, ненавязчиво – а как удобно обслуживать за ними инженерные сети!
А отсутствие яркого, крикливого блестящего, постороннего отвлекающего, выпячивающегося на потолке, позволяет увидеть в этих торговых центрах нарядно одетых людей, красивую выкладку товаров и витрины, современную удобную архитектуру и почувствовать праздник!
Такие же оцинкованные металлические решетки применяют там в самом центре города и в наружных стенах современных высотных зданий с легковыми машинами внутри – и выглядит это ненавязчиво, современно и свежо.
Оцинкованные трубы и бетон (а не нержавейка и полированный гранит) применяются даже около очень знаковых зданий, там где на удалении не отличишь нержавейку и гранит от оцинковки и высококачественного бетона. Например, подпорные стенки на перепадах рельефа. (У нас в этом месте обязательно была бы блестящая дорогая нержавейка в несколько рядов и блестящий полированный гранит – отвлекающие от основного сооружения, спорящие с ним и перебивающие его).
Так же и металлические опоры освещения: если издалека не отличишь на них покраску от оцинковки – тогда применяются более долговечные оцинкованные, не требующие постоянного ремонта покраски. К тому же, они не выпирают назойливо ярким цветом, как у нас.
И ограды применяются в важных местах оцинкованными (они лаконичны, без излишеств, имеют приятный светло-серый вид – где они не выпячиваются сами и не перебивают основные здания, а подчеркивают их).
Сравни с тем, как это делается у нас: забор с невероятно большим количеством разных старых тяжелых, громоздких наворотов из блестящего дорогого полированного фигурного гранита и с покрашенными металлическими решетками с большим количеством разных своих стилей в них – такой крикливый, блестящий и помпезный забор привлекает все внимание на себя и начисто перебивает, подавляет здание Национальной библиотеки, при виде с проспекта.
Так же и в Бресте, новый удачный стадион в современном удачном стиле начисто перебивается и полностью уничтожается его современный стиль посторонним помпезным устаревшим забором с бесчисленным количеством давно устаревших вензелей, кренделей, металлических сварных шишек; с большим количеством старых белых стеклянных шаров, вечером бьющих неприятно светом в глаза и мешающих видеть улицу и встречных людей; многослойных колец разного диаметра и цвета; со старыми громоздкими полосатыми цветными столбами; с громоздкими бетонными ломаными стенами… .
Можно сказать, что эти устаревшие безвкусные бесполезные навороты и нагромождения забора полностью уничтожили внешне новый современный стадион.
И это при том, когда здесь в современном стадионе есть и удачный предвход в стиле современного стадиона из современных металлических конструкций – стадиону была нужна ещё только чисто функциональная нейтральная высококачественная современная ограда, не выпячивающаяся, не перебивающая, не отвлекающая от него, а выявляющая современную архитектуру стадиона.
И в Бресте есть один пример такой ограды высококачественного современного дизайна, подчеркивающего главное сооружение, - у Польского консульства.
История с брестским стадионом – это тоже пример того, что сегодня пробиться у нас современной архитектуре почти невозможно: даже то редкое удачное современной архитектуры у нас затем настойчиво и упорно (скорее всего по старой типовой инерции) закрывается наворотами и нагромождениями старого типового, фактически уничтожая эту современную архитектуру – как видим, даже ценой больших затрат.
У нас такое устарелое делается потому, что привыкшие за многие годы к одинаковому типовому проектированию, наши архитекторы совершенно утеряли навыки анализа и требовательности к своим проектам. Да и есть ли смысл это у нас анализировать, сравнивать, если и так все ясно: все привычное одинаковое типовое – выглядит всегда одинаково и всегда гарантированно у нас пройдет.
Как сказал знакомый архитектор искренне, не задумываясь, с радостью и удовлетворением: «Сейчас очень легко проектировать: нарисовал в старом проекте на фасадах побольше всяких наворотов, безделушек – и новый проект готов». Он прав – это можно видеть везде в наших новостройках.
Это потому, что у нас нет ни одного по-настоящему современного здания – эталонов, к которым можно было бы стремиться, и от которых можно было бы пытаться двигаться вперёд.
К типовому одинаковому наши архитекторы настолько привыкли за многие десятилетия, что они уже не воспринимают это, как старое, типовое, а воспринимают это, как новые авторские творческие решения, и даже употребляют при этом современные модные слова: «хай-тек», «постмодернизм», «неомодернизм»… - но в результате всегда получается то, на что они давно уже зациклены: одинаковое, старое, неудобное громоздкое затратное типовое.
Из-за этого они и воспринимают архитектуру, в том числе и свою, совсем не такой, какой она выглядит в реальности – а видят её привычно искаженно, такой, какой она привычно им кажется.
Вот примеры. Сейчас в Бресте, когда стоит невыносимая жара, на набережной, у реки на фасадах, обращенных к солнцу, применяют в избытке темно-коричневый цвет. Тут же на этих южных фасадах много черного, темного. Лёгкие деревянные рёбра на торцах балконов на всю высоту домов покрасили в чёрный цвет.
Мало того, здесь же на южной стороне покрасили здание и в цвет раскаленного металла – оранжевый. Да ещё, к тому же, и фоны этих «горячих и теплых» покрасок на домах повсеместно красят в тёплый цвет омлета.
По такому же шаблону покрасили фасады домов и на прилегающих улицах к набережной, и на других улицах города.
Создается впечатление, что наши архитекторы, кроме «теплых» и «горячих» колеров, других расцветок покраски фасадов зданий не знают – похоже на какой-то дальтонизм.
Все это вместе ещё более усиливает ощущение невыносимой жары знойного лета, и тяжелые кирпичные старые дома выглядят ещё более тяжёлыми и громоздкими.
А если бы наши архитекторы здесь смогли реально увидеть эти результаты своей работы (не привычно искаженно, одинаково), насколько это плохо, очень плохо – тогда они бы ужаснулись и, конечно же, таких покрасок на жаркой южной стороне ни в коем случае не могло бы быть. Но они не видят этого, как не видят типовое – типовым, серое – серым, неудобное – неудобным (как не видят этого в новом туннеле брестского вокзала…).
Может поэтому и темно-коричневое, черное, «теплое», и «жаркое» воспринимается ими, давно запрограммированными прочно на одинаковое типовое, совсем иным, - как белое или светло-голубое?
Спросил как-то: - Как же это вы в брестском Ледовом дворце с жаркой южной стороны остеклили фасад черным стеклом, да ещё на таких огромных площадях?
- Какое же это черное – это голубое. (?!)
Так же, как наши архитекторы привычно не воспринимают типовое – типовым, серое – серым, черное – черным, неудобное – неудобным, точно так же они совершенно не воспринимают и современную архитектуру мира – современной, и относятся к ней скептически, похоже, совершенно не зная её.
Хотя, сейчас современную архитектуру можно видеть и восхититься её прогрессом, новыми удобствами повсюду: и в журналах, и в телевизоре иногда мелькнет, и за рубеж некоторые выезжают … .
Но там наши современную архитектуру совершенно не видят в упор, тем более не видят и её нюансов, и обязательного постоянного движения вперёд, даже в мелочах, - а в этом её соль.
Наши совершенно не видят, что за рубежом в архитектуре существует гармония, что там не ставят в старой (тем более в жилой) застройке огромные закрывающие архитектуру, улицы, выпячивающиеся и кричащие электронные табло (как у нас по-провинциальному: чем больше у нас будет сверкать, выпирать и кричать – тем будет у нас лучше и современнее, чем у всех).
Большие электронные щиты за рубежом устанавливают только, как часть архитектуры современных центров, в самой архитектуре которых уже есть большое, яркое, сверкающее, привлекающее.
К современной архитектуре наши архитекторы совершенно безразличны, особенно безразличны к современным повышенным удобствам для людей (поэтому у нас постоянно и сооружают всякие препятствия на путях движения пешеходов).
Иногда за рубежом обратят на что-нибудь внимание, оценят, глядя на это сквозь призму нашего привычного типового, а, вернувшись домой, - опять принимаются за проектирование давно привычного, громоздкого, неудобного, устаревшего затратного типового.
Совсем другое дело, если бы они увидели за рубежом ещё более, чем у нас, круто навороченные наши типовые фальшфронтоны, типовые наши башенки, ещё более громоздкие лестницы и крыльца, если бы они увидели там ещё более запутанные дома и планировки, еще более, чем у нас мешающие на тротуарах людям ходить и видеть улицу старые массивные нагромождения и рекламные щиты, которые надо обходить… - вот тогда бы они обратили на такое внимание, как на наше близкое, родное, «наше традиционное», и тогда вот это они бы сразу заметили и быстро распространили это у себя.
Пожалуй, у нас ещё нет ни одного примера в нашей архитектуре, который бы показал, что архитектор, побывав за рубежом, привнёс в свой проект что-то новое, современное, передовое (хотя бы какую-нибудь малость).
Наоборот, после таких поездок у нас, как грибы, вдруг появляются наши очень давние типовые провинциальные «дизайны» малых форм – остается загадкой: откуда только берутся эти, более чем полувековой давности, типовые проекты? И много у нас новых вывесок ещё довоенного фасона … .
Раньше неприятие у нас современной архитектуры казалось ошибками отдельных архитекторов и казалось, что все это быстро пройдет. Но теперь, когда спустя многие годы, стало хорошо видно, что типовое проектирование старого неудобного стало у нас массовым явлением – стала видна и причина этого явления: у человека откладывается в памяти и в навыках, прежде всего то, к чему он привык. А привыкли наши архитекторы основательно за многие годы (начиная ещё с послевоенных лет) только к одинаковому примитивному массовому типовому строительству от Бреста до Магадана. Эта привычка и сохранилась у нас до сих пор, и оказалось, что это очень удобно – не надо думать.
Например, недавно в Бресте закончили строительство торгового центра «Никольский» - тяжелый кирпичный с рядом толстых мешающих людям колонн перед входами, с бесполезными поворотами и уступами на фасадах, запутывающими планировку. И почти в то же время появляется в воскресном номере газеты «Известия» снимок торжественного ввода в эксплуатацию точно такого же здания с такими же громоздкими частыми колоннами, мешающими людям перед входами, с точно такими же бесполезными закруглениями и уступами, - в Южно-Сахалинске.
Как видим у нас привычному одинаковому типовому устаревшему - огромные расстояния не преграда.
Но за пределами зоны одинакового типового архитектурного проектирования, в 150 км от Минска на северо-запад, появление такого неудобного, громоздкого типового устаревшего в 21 веке невозможно.
Там несколько лет назад точно также у рынка, как и в Бресте, был построен современный торговый центр, в Вильнюсе, такой же площади, - можно сравнить с нашими: и удобства, и архитектуру, и затраты, и расходы материалов, и вес, и прогресс… - они не сравнимы и не сопоставимы ни в чем.
Из-за многолетней привычки наших архитекторов к старому типовому, только это им и кажется единственно близким, понятным, правильным и очень удобным для себя. А другое, не типовое, а даже очень удобное для людей, очень современное, лаконичное, даже эстетически более совершенное, даже то, что легче и быстрее построить, не представляет интереса, не анализируется и не сравнивается с нашим привычным типовым (благодаря этому у нас старое- новое громоздкое типовое в архитектуре живет и процветает).
Интересно мнение побывавшего недавно в составе группы архитекторов в скандинавских странах. Спрашиваю с восторгом:
- Вы видели новый театр в Осло? Как он?
- Не очень понравилось, внутри понравилось.
- Как же так?! Это же видно, что это шаг вперед в архитектуре … В нем ничего не повторяется из других сооружений … Театр находится как бы на огромной наклонной глыбе льда, выступающей из моря, нет надоевших наших больших неудобных лестниц … Он своей архитектурой соответствует именно своему месту … Он не повторим … Как этим можно не восхищаться? …
Ответ: - Но у нас же такого никогда не будет.
Мы настолько привыкли к одинаковому типовому, что не можем даже позволить себе подумать, помечтать, пофантазировать о настоящей современной архитектуре, сразу отстраняясь от неё.
И поэтому, сегодня у нас вместо современных зданий и сооружений все время получается или только привычное громоздкое неудобное типовое старое или подделки под современность:
♦ В первую очередь – это повсеместно неудобные бесполезные старые типовые навороты и нагромождения, всевозможные громоздкие тяжелые дорогие препятствия на путях движения людей, огромные крыльца, запутанность во всем (свежий пример – только что произведенная реконструкция Центрального железнодорожного вокзала в Бресте – 1-я очередь).
♦ Имитация новых технологий: облицовка построенных по-старому кирпичных и газосиликатных домов современными материалами; применения набора сегодняшних типовых окон (почему-то обязательно, за редким исключением, только в белых рамах) – с полосовыми накладками на стыках, привинченных винтами, как в 60-х годах, - для получения «современных» стеклянных цилиндрических зданий и витражей. Да ещё с добавление к ним невероятного количества посторонних старых металлических обязательно черных вензелей и старых громоздких столбов - одно взаимно подавляет и уничтожает другое.
♦ Отсутствие цельного стиля, как в застройках, так и в отдельных зданиях – отсутствие стиля вообще.
♦ Не искоренение в проектах типовых препятствий и неудобств для людей, одинаковых бесполезных и посторонних наворотов, не позволяющий выявить авторский стиль.
♦ Отсутствие проработки удобных путей движения людей, когда в 21-м веке смыслом современной архитектуры является создание максимально возможного комфорта для людей.
♦ Типовая эклектика из перелопаченных объемов прошлых десятилетий – одинаковая от Бреста до Тихого океана.
♦ Типовое давно устаревшее одинаковое ослепляющее освещение, бьющее ярким светом в глаза, но плохо освещающее местность и мешающее видеть улицы и прохожих.
♦ Отсутствие в сооружениях и в дизайне гармонии, в которой художественными и техническими средствами определено главное, второстепенное и ещё более второстепенное, и в которой второстепенное не подавляет и не перебивает главное.
♦ Отсутствие чувства новизны в каждом новом построенном здании, отсутствие чувства связи с современностью и с прогрессом.
♦ Полное отсутствие у наших архитекторов профессионального здорового самоуважения, когда они равнодушно видят сегодня на просторах от Бреста до Магадана строящуюся только одинаковую старую типовую архитектуру, одинаковые старые «дизайны», новое одинаковое старое типовое благоустройство, новые громоздкие старые малые формы, новые громоздкие старые сооруженные препятствия на путях движения пешеходов … - где бы они с успехом и пользой, если бы очень захотели, могли проявить свои знания и интеллект.
Много о чем говорит и пример, когда на недавнем конкурсе по реконструкции театра им. Янки Купалы в Минске было предложено снести существующее здание театра, а на его месте построить, можно сказать, старый типовой проект стеклянного барабана с полосами глухих стен внизу и вверху (каких у нас построено много, ещё с 60-х годов прошлого века – в Бресте такой кинотеатр, например, есть много и в Минске).
Если бы этот исторический театр сейчас снесли – это была бы катастрофа.
Но и утвержденный вариант реконструкции театра имеет, на мой взгляд, недостаток.
Он предусматривает пристройку к существующему театру, на улице в центре города, больших объемов, похожих на обычную тыльную сторону театров. И есть опасения, что эти громоздкие пристройки, своей массой перебьют существующий театр. И вид этих пристроек недостаточно эстетичен, а если их сделать красивыми, привлекательными – будет ещё хуже.
На мой взгляд, было бы правильным: эти необходимые новые пристройки выполнить стеклянным объёмом из современного зеркального стекла очень высокого качества со стыками минимальной ширины, выполненными по новым технологиям (такого высококачественного зеркального остекления у нас пока ещё нет).
Современное зеркальное остекление ничего постороннего не добавляет в существующую застройку, т.к. оно повторяет в абсолютно неизменном виде изображения только того, что уже есть тут же рядом: зеленые деревья, газоны, голубое небо, облака, неискаженные существующие здания… Такое отражение тогда бы выделило и подчеркивало существующий театр.
Примеры , когда высококачественное зеркальное остекление не добавляет в существующую застройку ничего постороннего.
г. Вильнюс, остекление выполнено в конце прошлого века.
Сам же факт возможности появления у нас, в 21-м веке, предложения в конкурсе снести исторический национальный театр и на его месте построить обычный старый типовой барабан полувековой давности – очень тревожен, и говорит, в первую очередь, о том, что сегодня пробиться у нас современной архитектуре будет очень непросто.
Привычка к типовым старым бесполезным наворотам и нагромождениям у нас популярна ещё и потому, что это позволяет легко маскировать плохое качество. Примени у нас самый современный удобный четкий дизайн, без бесполезных наворотов – и брак сразу же вылезет наружу и виден всем. А при большом количестве типовых наворотов и нагромождений, скрывающих плохое качество, очень удобно – не надо себя утруждать стремлением к совершенству, к лучшему качеству, к прогрессу.
Идем дальше в нашем новом туннеле, воплотившем в концентрированном виде несовершенства и отсталости нашей сегодняшней архитектуры.
За многочисленными в беспорядке расположенными толстыми колоннами, стенами в брестском туннеле начинается второй большой спуск (22 ступени). Спуск широкий, как и должно быть, но опять-таки, в нём снова очень неудобно двигаться по крутым наклонным лентам – надо видеть с каким трудом это преодолевают даже профессиональные «носильщики», с нескольких попыток (вверх).
Здесь опять инвалиды с костылями и плохо ходящие должны снова мучиться, спускаясь по большой лестнице, цепляясь за поручень, тогда как ничто не мешало сделать здесь пологий удобный широкий пандус у стены, чтобы на нем могли проехать и разъехаться две инвалидные коляски и все пассажиры с вещами.
Хотя здесь и есть очень маленькая механизированная площадка из нержавеющей стали для спуска и подъема инвалида, груза, но она не работает: сложена и заперта – вероятно, бережется для какого-нибудь важного гостя или – просто для показа, что у нас вот что есть.
За темно серыми ступенями лестницы, заканчивающейся внизу, при тусклом освещении, также темно серой площадкой пола, на фоне которой спускающийся по лестнице пассажир только с большим трудом может различить: закончились темно серые ступени или они ещё продолжаются?
Спустившись с трудом по этой второй лестнице и пройдя далее, пассажиры останавливаются в раздумье у поперечной стены: куда идти – направо или налево? Указатели есть, но они помещены в темный угол под потолком, незаметны, плохо читаются – многодельны.
Повернувшись налево, можно увидеть между двумя высокими стенами, в глубине, очень высокую лестницу (41 ступенька – это больше, чем подъем на 3-й этаж жилого дома). Рассматривая и раздумывая, женщина с грузом спросила: «Не заперты ли там вверху двери и не идет ли там ремонт [виден кто-то вверху, вдали что-то делающий у закрытых дверей], чтобы не возвращаться?».
А, если посмотреть направо, бросается в глаза, прежде всего, в широком проходе большая, хорошо освещенная, коричневая металлическая дверь в кладовку. Ширина этой двери значительно больше, чем ширина двери входа в туннель. А за ней в глубине, в узком темном проходе можно рассмотреть начало пологого пандуса.
Конечно же, здесь надо было бы начало пандуса ( как и лестницы) вытащить из узких щелей, чтобы они были видны пассажирам на подходе.
Пандус показался удобным (если не принимать во внимание его большую протяженность), но он оказался и очень узким (всего 103 см) – не разъехаться ни встречным инвалидным коляскам, ни детским коляскам, ни тележкам с багажом, и даже двум людям без вещей надо при встрече разворачиваться боком.
А лифта здесь нет – и это, когда здесь перед стеной рустует удобное место для лифтов. А если бы в этом месте установили 2 постоянно работающих лифта – тогда инвалиды и все люди с тяжелым багажом могли бы легко подняться и выйти на середину платформы.
Пассажир (инвалид) пытается зайти в туннель.
Он не знает о том, что, если бы он догадался поискать, пройдя под дождём далеко в нужном направлении по узкому "карнизу" - он мог бы найти другой вход в туннель по многоэтажному пандусу.
Далее здесь, поднявшись с большим трудом, по большой лестнице, и пытаясь выйти на перрон, также, как и при выходе в туннель, люди с вещами в руках опять должны открывать двери ногой или плечом и, развернувшись боком, протискиваться в узкий дверной проем.
А за дверями пассажиры сразу же неожиданно натыкаются перед собой на препятствия из двух металлических колонн с глухим щитом между ними, да ещё с громоздкими мешающими наворотами гранита и литого чугуна на них (здесь у дверей скопилось 4 колонны). Это мешает пассажирам не только идти прямо к вагонам, но и мешает им видеть перед собой стоящие поезда – действительно, здесь, как специально, сделано все, чтобы у человека было как можно больше неудобств.
К тому же, здесь совершенно не к месту неожиданная, очень неудобная и опасная ступенька тесного и совершенно ненужного крыльца. Это ещё дополнительно 2 ступеньки к 41-й!
И очутившись на маленьком зажатом крыльце, как в западне, человек с вещами должен повернуться, обойти открытое полотно двери, обойти выступающую толстую трубу, обойти громоздкую урну, чтобы выйти в узкий боковой проход к поезду, где тут же стоит проводник, идёт посадка в вагон и через это тесное место должны пройти люди с грузом для посадки во многие вагоны.
А ведь этих препятствий для людей, при выходе на перрон, могло и не быть, если бы торцы разорванного навеса опирались не на колонны перед дверями, а на стены павильонов. А лучше было бы, если бы навес на перроне вообще не прерывался – тогда у нас и навес получился бы цельным и архитектура от этого только бы выиграла. Тогда от этого и павильоны на перроне получились бы легкими, стеклянными с применением последних современных технологий, без нелепой толстой крыши узкого павильона под другой крышей, без выступающих у дверей на 60 см толстых водосточных труб с нелепыми их изгибами вверху и внизу, без нелепого излома толстой маленько крыши по подобию излома легкой тонкой крыши навеса – которые никак эстетически не сочетаются между собой. Тогда и над дверями павильонов появилось бы место для компактных информационных указателей…
Кроме этого, мы видим на второй платформе, что после реконструкции появилось множество мешающих людям устаревших тяжелых нагромождений с наворотами из почти черного гранита и черного литого чугуна на легких колоннах. Эти многочисленные нагромождения утяжеляют не только кажущиеся бесчисленными колонны, но и весь бывший легкий навес. Эти бесполезные нагромождения имеют и острые углы, которые могут поцарапать багаж, одежду, человека.
Так как на перроне совершенно нет скамеек, люди садятся на эти нагромождения, как на стол, поставив ноги на нижний выступающий карниз из полированного гранита. А ведь здесь на колоннах могли бы быть лёгкие почти незаметные, но удобные современные скамейки из перфорированного листового металла, или из доски – тогда и стойки навеса не выглядели бы такими громоздкими, тяжелыми, устаревшими, мешающими, как сейчас.
При наличии на перроне помпезного навеса с громоздкими наворотами, посадки пассажиров в вагоны происходят под дождем, тогда как старый похожий навес без бесполезных наворотов (на другой стороне вокзала) защищает пассажиров от дождя при посадке в вагоны.
Кроме этого, на втором перроне есть ещё тяжелые нагромождения и на стенах павильонов выхода на перрон, утяжеляющие, утолщающие стены, сужающие и без того узкий проход к поездам своими выпирающими, похожими на старые ритуальные формы почти черного гранита, и так же с царапающими остриями на углах.
Все эти устаревшие бесчисленные, мешающие людям, навороты и нагромождения утяжеляют, загромождают и делают устаревшим не только перрон и навес, но они еще перебивают, подавляют архитектуру самого здания Центрального вокзала, на котором нет таких нагромождений из гранита и чугуна, и тем более, нет такого множества их.
Портит, перебивает монохромный вокзал и яркая розовая покраска его основания – высокий розовый торец первого перрона. Легкий розовый цвет внизу вокзала переворачивает здание с ног на голову. И это единственное здесь цветное огромное пятно, прежде всего, привлекает внимание – оно здесь главное, а не вокзал.
А ведь раньше торцы перронов были выложены из красивых солидных блоков тесаного гранита – это выглядело в сочетании со зданием вокзала надежной опорой, органично и в равновесии.
Много недостатков и в новых информационных сооружениях.
Вот на перроне большое электронное информационное табло.
Бросается в глаза, прежде всего, массивный густо-черный блестящий столб из толстой круглой металлической трубы. Привлекают внимание, в первую очередь, и большие черные металлические рамки, нелепо опирающиеся на столб. И кажется, что их этих рамок повырывало ветром рекламные щиты (ведь, если рамки в таком дефицитном месте есть, значит, они для чего-то предназначены).
Привлекает внимание и выразительная, легко запоминающаяся, но не имеющая никакого отношения к содержанию информации, металлическая ферма.
И получается, что в электронном табло главным является не информация, а бесполезное блестящее, мешающее и отвлекающее внимание.
А если бы из этой мешанины отбросили все лишнее, отвлекающее, перебивающее, подавляющее – вот тогда и получился бы современный дизайн.
И выглядело бы это так: табло крепится боковым торцом через зазор к квадратному столбу с помощью прокладок (вероятно, 8х5 (h) см – на самом деле прокладки – это видимые в зазоре частицы верхнего и нижнего пояса фермы, находящейся между пластинами табло и, фактически несущей на себе электронное табло (но сама ферма незаметна).
Боковая главная стойка должна быть чуть выше верха табло, с приваренной на ней сверху горизонтальной, чуть выступающей пластиной-крышкой, стойка должна быть покрашена не в выпирающий блестящий черный цвет, а – в незаметный матовый серый (ведь столб не главный в информации).
Для предотвращения же от раскачивания табло ветром к столбу и к поясам фермы привариваются в двух сторон в двух уровнях горизонтальные, почти незаметные диафрагмы из металлических пластин.
Другие информационные указатели.
В них также много отвлекающего, несовременного, многодельного, устаревшего: толстые многодельные старые рамки на указателях с вензелями; выпирающие, отвлекающие черные и красные прямоугольники разного размера; и отдельные от текста стрелки в толстых рамках; и сами буквы трудночитаемые состоят из линий разной толщины и сами буквы разной величины; и красноватые стрелки указателей сливаются с желтым фоном, так как эти цвета не контрастные друг другу… - во всем этом разве будет разбираться спешащий пассажир?
В современном же дизайне делается все наоборот: чтобы спешащему пассажиру было удобно на ходу считывать и понимать изображенную информацию – поэтому все буквы и стрелки делаются из толстой линии одной толщины, одного цвета, четко видимого на фоне (цветной фон, чтобы не перебивать информацию, применяется очень осторожно, при том, не густой и не яркий).
И освещение перронов здесь очень неудобное и устаревшее. Хотя сам вокзал имеет архитектуру недавнего советского времени – фонари при нем, для освещения перронов, применены ещё с далеких петровских времен. И они так же, как и в петровские времена, ничего не освещают – точнее они освещают только самих себя: на перроне вечером только и видно чрезмерное обилие старых фонарей, кажущимися бесконечными рядами, уходящими вдаль (по 4 фонаря на опоре навеса) – кроме самих фонарей на перроне больше ничего нельзя увидеть. Здесь можно ещё с большим трудом различить черные силуэты близко находящихся людей. Да ещё, при этом, яркий свет со светящихся щитов между некоторыми столбами бьет в упор в глаза и мешает ещё более что-либо видеть.
На перроне ещё и повсеместно в разных неожиданных местах путаются под ногами и мешают ходить громоздкие бетонные и чугунные урны – места для них совершенно не предусмотрены архитектором при проектировании, да эти места все и заняты бесполезными нагромождениями из гранита и чугуна.
В итоге, на примере реконструкции брестского вокзала видно: сколько потрачено бесполезного труда, средств, материалов, сил, времени, чтобы сделать столько неудобств и препятствий для людей там, где все могло быть проще, удобнее, современнее, качественнее, дешевле.
Наши будут этим пользоваться - у них выбора нет, а зарубежные пассажиры, столкнувшись с этим хотя бы только один раз, давно уже привыкшие на вокзалах к удобным эскалаторам, лифтам, к широким автоматическим дверям (привыкшие к этому даже в 2-этажных магазинах), давно привыкшие к удобным, хорошо проработанным архитекторами простым и коротким путям – мучить себя у нас не захотят (зачем им это надо?). И будут проезжать Брест, или не выходя из вагонов, или облетая, объезжая Брест стороной.
Это все – результат того, что наша сегодняшняя, типовая, громоздкая, неудобная, примитивная, устаревшая, затратная архитектура уже давно отстала от архитектуры своего времени.
Арнольд Михальчук.
Август 2010.
Фото автора.
