Одним из наиболее интересных и необходимых для историко-архитектурной науки занятий, как представляется, есть изучение шедевров зодчества. При этом хочется проникнуть в суть произведения, понять его смысл и значение, рассказать о художественных достоинствах и сделать это в тексте, максимально приближенном по воздействию самого произведения архитектуры на зрителя.
Хотя, как считают некоторые исследователи, изучать произведение искусства и архитектуры можно, не выходя за его рамки. Все же необходимо попытаться объяснить творение исходя из породивших его исторических и социальных условий, связать с событиями эпохи, с господствующими в то время художественными тенденциями и в конечном итоге постичь достоинства и смысл произведения, включив его в получивший распространение художественный стиль, стиль эпохи, тем самым обогатив и развив само понятие стиля.
Если же говорить о выборе области исследования – эпохе классицизма, то она была для меня предопределена и временем, в котором довелось жить, и собственными предпочтениями. Все мы в период господства идей социализма находились в сфере определяющего влияния и русского языка, и русской культуры. Главным же достижением в зодчестве в то время на советском пространстве считалась, и во многом небезосновательно, архитектура русского классицизма. Пленял своими красотами Санкт-Петербург с его выдающимися ансамблями – город европейский, город реальный и призрачный одновременно, приводили в восторг работы гениальных русских зодчих – В.И. Баженова, Н.А. Львова, И.Е. Старова, Ф.И. Шехтеля и других. И, естественно, отблески всего этого величия хотелось проследить в белорусской архитектуре.
В искусстве классицизма привлекало то, что наряду с элементами рационализма, а это, безусловно, облегчало изучение и способствовало анализу, он обладал поэтичностью и чертами романтики. Кроме того, являясь по своей сути основой всей европейской цивилизации, нес в себе демократические идеи, что в эпоху отсутствия многих свобод казалось особо привлекательным. Однако все это я полностью осознал уже значительно позднее.
Направление основных пристрастий выявилось, как это бывает в историко-архитектурных исследованиях, не сразу, а постепенно, по мере погружения в изучение материала. Первоначально по подсказке моего научного руководителя профессора В.А. Чантурия довелось заняться исследованием творчества в Беларуси русских архитекторов. Были выявлены на белорусской земле постройки И.Е. Старова, В.П. Стасова, Н.А. Львова, В.И. Баженова, А.И. Мельникова и др. Однако в процессе изучения оказалось, что здесь работало много зодчих других национальностей – немцы, поляки, литовцы, белорусы, французы, итальянцы, которые также сделали немало интересного и значительного в этот период. В результате образовалась довольно пестрая мозаичная картина, которую надо было каким-то образом собрать воедино, так как хотелось все же ответить на главные вопросы при изучении культуры и архитектуры – об особенностях белорусского зодчества XVIII–XIX вв. и понять, в чем же заключается его оригинальность и самобытность.
Способ группировки зодчих по национальному признаку мало что давал, и необходимо было найти иной принцип, искусствоведческий метод, связанный со спецификой творчества зодчих XVIII–XIX вв. для анализа материала архитектуры. Внимательное изучение эпохи показало, что особенности в творчестве архитекторов формировались благодаря их деятельности в крупном культурном центре, где была возможность для творческого общения, где имелись академия или университет, осуществлявшие подготовку архитекторов, и эти центры в рассматриваемый период являлись центрами формирования национальных культур. Было определено понятие архитектурной школы – петербургской, варшавской, виленской, дрезденской, что в итоге позволило наиболее аналитично представить картину развития архитектуры Беларуси 2-й пол. XVIII – 1-й пол. XIX в., определить истоки появления и развития архитектурных стилей и направлений, некоторых типов зданий и выявить отдельные характерные черты и особенности зодчества Беларуси.
Однако в этой работе было все же больше анализа, нежели синтеза, и при таком рассмотрении из вида терялась, распадаясь на отдельные фрагменты, целостная картина развития архитектуры, а также то, что объединяло белорусскую архитектуру того времени, – представление о стиле классицизм. Хотя, как я теперь понимаю, введение понятия “архитектурная школа” было все же своеобразной ступенькой в изучении общего классицистического направления белорусской архитектуры.
Охватить всю эпоху с ее обширнейшим материалом, создать целостное представление о развитии стиля классицизм в то время представлялось очень затруднительным. Пугало обилие материала, ведь следовало осознать и огромные градостроительные преобразования, и широкое строительство общественных зданий, и дворцово-усадебное, военное, культовое зодчество. Кроме того, вопросы теории стиля были еще не до конца ясны, и это также требовало времени и усилий. Здесь опять же в определенной степени помогло рассмотрение отдельного произведения, на сей раз уже достаточно значительного и объемного, – нового города Гомеля с его великолепным дворцово-парковым ансамблем Румянцевых-Паскевичей. Так как им владели на протяжении века вторые в Российской империи лица после императора, то появилась возможность исследования выдающихся по своему художественному уровню произведений архитектуры и искусства, создание которых было обусловлено главными событиями и идеями эпохи Просвещения и романтизма.
В результате исследования архитектуры Гомеля было не только обнаружено участие в создании здесь произведений крупнейших зодчих И.Е. Старова, А. Иджковского, удалось определить и описать главное дело жизни выдающегося просветителя России графа Н.П. Румянцева – возведение по собственному замыслу и на свои средства нового города Гомеля – идеального города эпохи Просвещения, что само по себе с лихвой оправдывало выполнение данного исследования, но и был найден способ группировки материала архитектуры классицизма по историческим эпохам, что наилучшим образом позволяло не только связать произведения архитектуры с событиями своего времени и господствующими тогда идеями, но и на примере архитектуры Гомеля охватить всю эпоху классицизма, наметить некоторые характерные черти стиля классицизма в архитектуре всей Российской империи.
Приступая к изучению архитектуры классицизма необходимо было прежде всего определиться с тем, что же мы будем понимать под стилем в зодчестве. Основная искусствоведческая модель стиля была выработана в исследованиях формальной школы конца ХIХ – начала ХХ в., в трудах Г. Вельфлина, А. Ригля, Э. Панофского, Л. Келлена и Д. Фрея. Хотя на всем протяжении истории существования она являлась объектом критики, тем не менее до сих пор центральное положение категории стиля в современной науке не вызывает сомнений. Можно констатировать, что искусствоведение пока не обладает иным, кроме стиля, способом обозначить любую наблюдаемую в истории общность материала. И все же в европейском архитектуроведении в связи с развитием общекультурного понимания проблем зодчества, использованием данных лингвистики, литературоведения и семиотики произошел постепенный отход от модели стиля, выработанной формальной школой. Под архитектурной формой сейчас понимается форма значимая, и определить стиль – значит определить его смысл. Поэтому в современной науке произошло смещение исследовательских акцентов в сторону рассмотрения исторического контекста и символических аспектов архитектуры.
Несмотря на значительные успехи в изучении классицизма 2-й пол. XVIII – 1-й пол. XIX в., до конца все же не было ясно, в чем, собственно, состоит его суть, главная идея, смысл, чем же он отличается от других своеобразных классицизмов в истории развития искусства – ренессанса, классицизма XVII в., неоклассицизма конца XIX в. и так далее. Здесь большую помощь оказало очень меткое замечание выдающегося искусствоведа Б.Р. Виппера, который, сравнивая классицизм с ближайшим по степени использования античного наследия стилем ренессанс, обратил внимание на то, что если в ренессансе античность привлекается в основном в качестве материала для современного творчества, то в классицизме зодчие стремились прежде всего воскресить дух античности. Тут, как представляется, была сформулирована сама суть классицизма 2-й пол. XVIII – 1-й пол. XIX в. как стиля, и это сулило многое в объяснении причин использования идеальных и вневременных форм этого стиля, в его соотношении и связи с сентиментализмом и романтизмом.
Известно, что в своем развитии классицизм эволюционировал, не был однороден и включал в себя особые направления, которые и несли в себе различные оттенки смыслов. Поэтому предстояло их выявить, определить обусловленность и распространение и рассмотреть на фоне и в связи с историческими эпохами, которые охватил классицизм в своем развитии на белорусских землях, – станиславовской и екатерининской, александровской и николаевской. Такое исследование представлялось достаточно плодотворным, и от него было можно ожидать многого в изучении белорусской архитектуры и искусства.
Так, классицизм на белорусской земле оказался крупнейшим в развитии европейского искусства стилем, охватившим почти столетие и давшим уникальные произведения зодчества, прежде всего в сфере градостроительства. Это проект мануфактур в Лососне – первый в градостроительстве Речи Посполитой план, где использованы приемы французского регулярного градостроительства; проект Крынок – первый план города на радиальной основе и единственный известный нам проектный замысел целого города в архитектуре станиславовской эпохи; созданные под руководством графа З.Г. Чернышева проекты уездных городов Могилевской губернии и город Чечерск – наиболее значительные замыслы в градостроительстве Российской империи “идеальных” городов, выполненные на основе идей Просвещения и масонских идей; строительство графом Н.П. Румянцевым Гомеля – последнего в Европе города, возведенного вельможей на собственные средства и по собственному замыслу. Такое стало возможным благодаря воздействию важнейших для эпохи Просвещения идей о влиянии среды на формирование человеческой личности и представлении руководителей Речи Посполитой и Российской империи о белорусской земле как идеальном месте для проведения экспериментов по созданию наилучших условий для жизни общества.
Впервые развитие стиля классицизм в архитектуре Беларуси было представлено как явление, связанное с художественными тенденциями в европейском зодчестве и состоящее из отдельных направлений: барочного классицизма, палладианства, строгого стиля, академизма, ампира и рационального направления. Это позволило дополнить ранее бытовавший эволюционный подход к периодизации стиля (ранний, высокий и поздний классицизм) его развитием от барочного классицизма к строгому стилю в конце ХVIII в., от строгого стиля к ампиру в начале ХIХ в. и от ампира к рациональному направлению в середине ХIХ в.
Была показана роль и определено значение в развитии белорусского зодчества эпохи классицизма творческого вклада польского и русского народов. Вопреки принятому мнению о возникновении классицизма на белорусской земле в связи с присоединением ее к Российской империи доказано, что классицизм здесь появился ранее, в 1760-е гг., во время вхождения в состав Речи Посполитой, и широкое распространение получил в строительстве магнатов и шляхты. Влияние России, в особенности Петербурга, проявилось позднее и сказалось в распространении классицизма в основном в сфере государственного строительства – в переустройстве городов, в то время как за Варшавой оставалось первенство в строительстве частных владений. Таким образом, влияние России и Польши в эпоху классицизма сказалось скорее как влияние двух различных укладов жизни, ментальностей, ориентированных, с одной стороны, на развитие централизации и государственного строительства, с другой – на строительство в частных владениях.
Был определен вклад местных зодчих в архитектуру классицизма Беларуси, причем не только в создание отдельных произведений, но и оригинальных местных направлений, которые вполне сравнимы со значительными течениями в европейской архитектуре того времени. Среди них наиболее значительным был строгий стиль виленского классицизма.
Его создатели – выдающийся зодчий Л. Гуцевич, первый заведующий кафедрой архитектуры в Виленском университете, и его ученики и коллеги М. Шульц, А. Коссаковский, К. Подчашинский и другие. Этот стиль отличался использованием в композиции зданий простых геометрических форм, широким применением портиков и колоннад преимущественно дорического ордера, упрощенной, подчас огрубленной трактовкой архитектурных деталей, отсутствием, в особенности в интерьерах зданий, элементов декоративного убранства. Строгий стиль виленского классицизма получил широкое распространение во всех типах зданий, и его основным достижением стало создание облика костела наподобие античного греческого храма и классицистического усадебного дома с прямоугольным планом и портиком на фасаде. Именно такой дом был описан выдающимся поэтом эпохи романтизма А. Мицкевичем в поэме “Пан Тадеуш”, стал типичным для белорусского пейзажа романтической эпохи и местом, где не только происходили романтические свидания, но и вызревали национально-освободительные идеи. Такие усадебные дома возводило для себя патриотически настроенное местное дворянство, которое, учитывая значительные потрясения в их судьбах и судьбах родины, выбирало строгий спартанский образ жизни, демонстрируя в повседневной жизни своеобразное “рыцарское” поведение, и поэтому использовало этот строгий стиль, подчас нарочито театрально выставляемый. Именно поэтому строгий стиль виленского классицизма можно назвать стилем сопротивления.
Удалось кое-что сделать и в теории архитектуры, причем не только благодаря уточнению понятия “архитектурная школа”, выявлению новых направлений и тенденций в архитектуре классицизма, но и в разъяснении соотношения основных для XVIII–XIX вв. понятий классицизма и романтизма. Так, рассмотрение формальных и содержательных аспектов стиля классицизм позволило показать неприемлемость применения к архитектуре ранее использовавшегося противопоставления классицизма и романтизма как самостоятельных художественных направлений в зодчестве и соотнесения романтизма исключительно с этапом эклектики. Романтические тенденции на белорусской земле развивались в архитектуре классицизма начиная с александровского времени, и с ними можно связать распространение строгого стиля, ампира, а уж потом и эклектики.
Выявление и описание крупных явлений в белорусском зодчестве эпохи классицизма и их тесных связей с европейским искусством показывает, что белорусский народ создал выдающиеся произведения не только в самобытном народном искусстве, но и в сфере высокопрофессиональной монументальной архитектуры. Нам есть чем гордиться, так как мы внесли значительный вклад в искусство и культуру Европы. А понимание этого очень необходимо в то время, когда белорусский народ строит свою государственность и постигает свое место в мире.
В собственной работе я всегда стремился показать архитектуру не только как особую сферу технического и художественного творчества, но и как явление, связанное с развитием культуры общества. Общеизвестно, что в архитектурном творчестве, реализации произведений архитектуры и их интерпретации потребителем и зрителем соединены науки естественные и гуманитарные. Но если первые, по тонкому замечанию видного исследователя культуры Э. Панофского, тяготеют к мастерству и преобладанию, то вторые – к мудрости. Именно в таком сочетании видится мне цель познания истории развития архитектуры.