Поклонная гора в Москве. Ни гигантский “шампур”, ни грандиозный купол, ни могучий и такой угрюмый Георгий-Победоносец не источают жизнеутверждения более, нежели рядом фонтанирующая Вода (фото 1). И неспроста. Все живое, образно говоря, вышло-состоит из Воды. По обилию аш-два-о в человеке его даже сравнивают с огурцом. Вода утоляет жажду, в том числе и творчества на грешной земле-суше. Ибо Господь сказал: “Да будет твердь посреди воды, и да отделяет она воду от воды”. Словом, нам суждено быть-пребывать, хотеть-создавать…
Пространство между верхними
и нижними водами небес отворилось,
и явился Некто…
Древние Станцы Дзиан
И явился-выбрался на брег пустынный Человек, истый Творец-распространитель своего Я на тверди-острове. Допотопные пирамиды и зиккураты, как бы омываемые полноводными реками, искони воспринимались воплощением первоострова, основы последующей ойкумены. Наконец, и легендарная Атлантида описана Платоном островом посреди-меж доисторических Вод. И они же, древние греки, беспримерные мореплаватели, признали в нашем, как губка, пропитанном всяческими водами крае самобытное море с неисчислимым архипелагом островов-поселений. Для аборигенов это была воистину живая вода — кормилица, надежный и удобный путь-дорога, неприступный редут для неприятеля.
Много воды утекло с тех пор, но и сегодня былые замки-острова наблюдают себя в этих старинных, но незамутненных зеркалах (фото 2).
Исстари спасительный Крест и Колодец с длинношеим журавлем — непременный атрибут благодатного белорусского жилья (фото 3). Поднимая в клюве воду, рукотворная птица одаривала живительными соками Землю, а взгляд в закрома подземных Вод был сродни созерцанию коловорота звездного неба — та же неизмеримая глубина-таинственность, молчащая про грядущее. Понимал люд: то дар божий. Потому и окропляли-крестили пращуры живой водою жилье, амбары, сараи, друг друга — живите, дескать, растите. Немало и подивились бы, огорчились, что заковали Воду в трубы- кандалы, замуровали чугунными люками.
Не умывшись, белорус мог сесть есть и пойти работать, но обязательно припадал к Воде, когда направлялся к языческой святыне, к кринице-источнику или в церковь молиться единому Богу.
После идеологической засухи мы вновь боготворим родник-источник. И кто возьмется судить, чего здесь больше: исконного язычества или христианства, “купаловского” или “купельного”? Молодожены спешат сюда в соответствии с традициями прадедов — за освящением своего союза. Не переводится поток и “водовозов” (фото 4). Святая вода или не очень — даром же.
Не наживаются на ней ни под Куполом Ватикана, ни у стен Мечетей, поскольку искони Вода — наднациональна всерелигиозна. Посему и соединяла народы- культуры, взаимно орошая- оплодотворяя их. Надо бы памятник поставить: “Пути из варяг в греки — благодарные потомки”. От многих наших творений и места мокрого не осталось, а Вода не стареет. А все потому, что она — субстанция еще и внепространственная, но временная. Не прозаическая, но поэтическая. Причем в такой степени, что глубина понимания, чувствования ее бездонной символики определяет самобытность культур-наций.
Запад, например, пространственен, рационально, функционально логичен. Всякий раз он словно перекрывает русло, создает плотину, выбрасывая в мировой океан груды камней-зданий с брутальными остовами- гранями. Волнорезы, да и только. Под лежачий камень вода, как мы считаем, не течет, вот и выглядят наши здания действительно памятниками… статичному настоящему (фото 5). Редкая птица вообще залетает сюда. Для такой стены-редута вода нижняя и вода верхняя — неприятность и даже бедствие. В лучшем случае она не замечается. Ибо всякая непредсказуемая и бесформенная текучесть — блажь. Мелкая забава — не более. Короче, нашла Вода на Камень, холодный и мертвящий, нередко — для свежих струящихся идей — “надгробный”.
Восток, напротив, временен, поэтичен, преисполнен и боготворит текучесть- перемены. Всякое строение если и не приподнимается над Водой, то бережно обступает ее. А верхние воды бережно принимаются плавными извивами ступ и пагод и нежно опускаются для воссоединения с водами нижними. Камень не перечит ей, всячески готов ей услужить, потакая ее вольным прихотям, всплескам- проблескам. Природная мощь Камня используется для контрастного выявления животворчества Воды. В ответ она не подтрунивает, не точит его, но ласкает, защищает от перегрева-пыли, одаривая непреходящим блеском (фото 6). Находятся новые интерпретации колодца, соединяющего верхние и нижние Воды, и возможности погружения в него (фото 7). Вот уж воистину не понять: “то ли небо в озера упало, то ли озеро в небе плывет”.
И вдалеке от влаги камни ухищряются выражать водную текучесть. В прославленном “парке пятнадцати камней” Киото они расположены, попеременно закрывая друг друга, на поляне из уложенной волнами гальки. Скалы-острова морской пучины? А может, сама островная Япония? Или обитель естественного проистекания, Дао, которому безразличны всяческие величины-размеры Камня, да и вообще статичного, по сути, пространства? Вся эта иррациональность и предельная простота оставляет незабываемое впечатление.
Вот и не могу забыть и водную “звонницу” в одном из крохотных, по нашим меркам, японских садиков. Замкнутое пространство — пятачок зелени, отороченный невысокими постройками. Все вроде бы просматривается — тихое безлюдье. Поэтому когда услышал мерный колокольный звон, подумал об электронном гении японцев. Пока… не нашел, нет, не потаенные динамики-проводку — банальную водопроводную трубу с робкой струйкой. Неспешно наполняла она длинный медный стакан, который после этого вращался на оси. Вода выливалась, а пустой стакан возвращался в исходное положение — бил пятой по камню: “Бом!”. Текучее время прорывает, как дамбу, немую инерцию материи- пространства. Вода нашла Камень.
А Камень проникает в Воду. Это о предложении Кензо Танге создать как бы плавающие города, то есть не разделять, как искони Творец, а стереть грань берегов суши-острова.
Водораздел между двумя великими “твердями”, Западом и Востоком, проходит, можно сказать, по нашей “мокрой стране” — уникальным “авось”. В нем глубинный источник нашего расчета на то, что все невзгоды растекутся сами, словно паводок. Что “потом” — лучший выход из всякой проблемы, а верхние воды сами найдут, как соединиться с нижними. На диво и прагматичному Западу, и созерцательному Востоку. Сюда бы водить ценителей авангарда (фото 8). И даже не даром.
Словом, нам зачастую не хватает желания-способности разглядеть за, казалось бы, обыкновенными потоками фантасмагорию-эксцентрику Воды. Как обычный летний дождь способен в одночасье превратить Краков в Венецию (фото 9 ). А неказистый мост-вход в минский парк — в затейливый водопад (фото 10). Вот бы поддержать- развить это начинание- подсказку естества… Тем более что рядом плотина-водопад, замечательный парк и… нелицеприятные задворки цирка. Чем не повод- предпосылка создания здесь уникального водного праздника, самобытной цирковой акваарены?! На худой конец, для появления приличной набережной — истинно при-Водящей (фото 11).
Как видим, водa наполнена преобразованиями и мечтой. Соединяет не только пространства суши, но и берега времен. Августовский канал, вновь обретающий свое полноводье и течение, соединяет, можно сказать, исторические пристани- дамбы. Также помолодевшие берега Случи, а с ними и ток времен-перемен, седое прошлое у замчища и юное будущее новостроек (фото 12). Тиха, но многозначительна сия поэтика слияния верхних и нижних Вод, как в японском хайку: “…дождевые капли — на дождевые капли…”.
Эта тема, напротив, журчит-переливается при входе-погружении в новый Лувр, под-Водящем в глубь тысячелетий, к истокам культуры, к древнейшим артефактам (фото 13). А они, эти подземные ключи, в свою очередь энергично изливаются наружу настоящего живительными струями. Тогда и стеклянная пирамида обретает в-Водность как структурированная капля (фото 14), находя себе отражение-прибавление в подземной капле-сталактите, бережно собравшей соль нашей культуры (фото 15). Как песочные часы, переведенные на воду, — как суша-твердь средь-между Водами.
Даже противотоки эпох-идеологий умудрилась примирить Вода, раскрыв набережные Шпрее и слив два Берлина (фото 16). А новый купол Рейхстага, что покорил меня своей открытостью небесам, дает возможность буквально на себе ощутить, как кроткие дождевые капли верхних Вод свободно сквозь открытый “люк” и далее чрез каменную махину лучистой воронкой соединяются с потаенными разливами Вод нижних (фото 17). Так былой символ мракобесия обрек себя на вечное отмывание перед историей. А нас ненавязчиво под-Водит помнить: хотим мы того или нет, все течет… Как текут вверх-вниз по спирали пандуса, словно повторяя завихрения водотока воронки, и потоки соучастников художественного действа-спектакля.
Их эмоции можно проверить на себе.
Однако остается только гадать, какими чувствами преисполнялись древние римляне, какие ритуалы разыгрывали они в Пантеоне под величайшим куполом античности. Ведь все его художественное величие, по-моему, не в беспрецедентных размерах Камня. Они только акцентируют сравнительно небольшой проем для световодотока. Так что можно выйти на середину, встать между двумя тьмами — Земли и Купола, поднять голову: не снизойдут ли небесные воды, не расщедрится ли Зевс? Недаром невидимая капля, вдруг оставляющая на лице мокрое местечко, производит даже сегодня сильное впечатление.
Вода, если она, конечно же, не застойная-больная, источает импровизацию, игру с неписанными правилами, как и “вся наша жизнь — игра”. Это чувствуют- принимают даже звери-птицы, инстинктивно научившиеся заключать перемирие на водопоях (фото 18).
Повсюду встречал фонтаны шутки-скоморохи, к удивлению-радости при-Водящие. И в старинном Петергофе, первом, пожалуй, аквапарке на Руси, где они исподтишка “покушались” даже на царствующие особы. У нас же в большинстве своем вода течет как бы сама по себе и для себя, а некоторые фонтаны откровенно напоминают банально прохудившийся водопровод. Пусть даже их и нарекают “поющими”. Благо Вода не дает скучать, импровизирует, приглашает к сотрудничеству. Один из откликов — гранитная воронка-водоворот посреди Минска (фото 19). Конечно, с берлинским Куполом не сравнить — размах и глубина идеи-образа несопоставимы. Однако мал родник, но дорог. Ведь даже в этой, вырванной из городского асфальта водоспирали просачивается великая тема — Между и Посреди — всеобщего перетекания. И пульсирующий купол этот водяной так же хорош- задушевен.
Ибо Вода, как и Место в современном зодчестве, должна быть с душой. Вовсю проявлять художественные, прежде всего, достоинства. У нас же в Беларуси она вообще могла бы стать лей-мотивом многих, особенно знаковых произведений. И не только ландшафтных или сугубо водных. В этой связи смотрю еще раз на заморские работы и в этом свете, точнее, в этой Воде (фото 6, 7), без всякой задней мысли представляю, какой могла бы быть, скажем, и наша Национальная библиотека. Причем при той же объемной композиции. Не столько книжным элеватором, сколько бьющим жизнью-ведами, и раз уж мы так домогаемся “высоты”, то и самым высоким рукотворным Источником. От него расходились бы не приделы стилобата, но волны-круги, образно растекаясь сначала по близлежащему парку, потом символически — по всей Синеокой. И наоборот, обратным приливом стекая в общую Криницу.
А как эти Воды могли бы влиться-преисполнить интерьер… Лучистым родником, завораживающим омутом, бездонным колодцем, и даже прорубью, “бездной вод”, всевозможной капелью. Наконец, непредсказуемыми гирляндами сосулек — вопреки черствому городу, что умудрился и эти хрупкие создания, предвестницы весны-Масленицы превратить в коварную угрозу.
Тогда бы и монументальное искусство нашло творческую подсказку: не заполняло бы стены-ниши, но плавно, гармонично вливалось в общую феерию водотока. Знаменуя, помимо всего прочего, приближение новой эры, не нефти-газа, но Воды. Тем более, ее, как говорят ученые, под нашими землями многослойные чистейшие моря — наше бесценное стратегическое богатство. Вот уж действительно край посреди-между Вод…
В современном дизайне, урбанистике Вода вправе, должна стать фонтанирующим праздником, со специфическими развлечениями- аттракционами. Недаром повсеместно в фаворе аквапарки. Не зная про то, они излечивают нашу хроническую водобоязнь-аквафобию. Более того, подвигают не только новый жанр, но и принципиальные тенденции в архитектуре, культуре в целом. Ибо мы начинаем убеждаться-вспоминать, что Вода обладает воистину волшебными качествами. Оказывается, помнит, разборчиво реагирует на доброту и ненависть, на наши чувства-переживания, способствуя гармонии и успокоению. Так что у нас есть-остается один, “водный” путь: от доктрины камней-башен к акватуре, возвращающей в лоно Воды. И детскими надувными бассейнами, и под-над-Водными поселениями.
Акватура — это оживление архитектуры, застывшей в Камне музыки. Это — умение-потребность не только ладить-дружить с ливнями-паводками, но и творчески сотрудничать с ними. Это — не “много воды”, но торжество жизни-подвижности, не пересыхающего водоворота замыслов-находок. Строить большое-огромное, много-везде и сравнительно быстро и качественно мы, пожалуй, научились. Обращение к Воде, помогает “течь” и под “лежачий” Камень. Отказываться от перелива из “пустого” в “порожнее”, от “умывания рук” после всякой неудачи, не “плыть” по течению- фарватеру, но “грести” к неизведанным берегам, прокладывать свое неповторимое русло.
На это решились первые адепты акватуры, перешедшие глубоководный Рубикон былых идей-стереотипов. Ярый и последовательный функционалист Ле Корбюзье отрекся же от своих коробок- аквариумов во имя “фонтанов” и “водопадов” своих капелл. Или Ф.Л. Райт, оставивший свои башни-небоскребы, уйдя из города к древнейшим, прямо-таки восточным прообразам, — к Дому над водопадом. Он не глыба-запруда, не скребет он небо, но соучаствует в вольном единении нижних и верхних Вод. Одомашненная Ниагара. Одичавший водопровод. Водопад-водовзлет, символизирующий нашу недавнюю переправу на брег новой эпохи — из молчаливой Рыбы под водораздачу Водолея. То есть к акватуре, утоляющей любую жажду творчества и высвобождающей его до дна:
…И, похоронив времен останки,
Свободу пей из звездного стакана…
В. Хлебников
Но любуйся-береги, как восточный садовник, всякую лужицу. И, конечно же, не расплескай-иссуши голубую каплю вселенского океана-тока, названную нами Землей, теплую твердь посреди-между студеных Вод. Ее поверхностное натяжение и есть та искомая, неразгаданная сила тяготения, духовного, творческого, прежде всего, притяжения-жажды. Иначе говоря, мы опять в ковчеге, и пусть даже в тумане повседневности, но видим- таки благой берег-Конец, из которого вытекает Начало. Или движение, как бы на встречу с пращурами, умевшими внимательно прислушиваться к голосу Естества, видеть неподдельную магию его стихий:
Подумай только: не было разлуки,
Смыкаются, как воды, времена.
А. Тарковский
“Жаждущий пусть приходит, и желающий пусть берет воду жизни даром” (Апокалипсис).
Р.S. Вдоволь, помнится, напился я из японского стакана-колокола. Даром. А вот приветливому водомету, забавной струйке, что в одном из европейских супермаркетов совершала неуловимые перелеты, как солнечный зайчик времен хай-тека, смог только порадоваться (фото 20). Зато тоже даром.