О “пригородной зоне” средневекового Минска (радиусом примерно 23–24 км) впервые упоминается в Привилее на магдебургское право, выданном городу в 1499 г. Городским властям было позволено занимать “вси места пустые вместе и вкруг места поля наши”, а мещанам минским “…брать дерево на будоване домов их и тежъ на кухню (…) за три мили около местъца – в наших борех и в лесех, и в пущах…”, т.е. городу отдавались прилегающие к его территории пустоши (никем не занятые земли) и право “ходить” в леса в радиусе “трех миль” (т.е. около 23 км), но только в “наши… господарские”, т.е. принадлежащие государству в лице великого князя.
Эта оговорка связана с тем, что непосредственно за городской чертой находились земельные участки и лесные угодья различных духовных и светских владетелей (митрополита, монастырей и шляхты), т.е. собственно “городская земля”, лежавшая в пределах окружности радиусом 23 км, должна была иметь сложную исторически сложившуюся линию границы, проходившую иногда всего в миле (7,7 км) от города.
Границы с отдельными владельцами, как и границы городских земель в целом, определялись, видимо, разновременными частными актами, основанными на устной традиции. Визуальными ориентирами служили межевые курганы и камни, истоки, русла и устья рек и ручьев, мосты, дороги, отдельные деревья и т.п.
Однако городские акты сгорели при пожаре Минского замка в 1547 г., а сами границы часто нарушались соседними владельцами, в связи с чем в 1557 г. появился “Акт… ревизорского разграничения кгрунтов мещан меньских з кгрунтами шляхетскими”.
“Акт…” был составлен по материалам “объезда” границ городских земель, который проводился по ходу часовой стрелки и был начат к северу от Минска, “от дороги великое Виленское… в миле от места, от речки Цны”, к югу от которой были земли города, а к северу – земли князя Крошинского. Далее граница шла вверх по течению этой речки “до дороги великое, которое идет в места Менского до Дубовлян и Касына”, далее – “до пруда Карнонелева, через дорогу Логойскую и Прилепскую до Малиновника” (вероятно, это район современной деревни Малиновки – действительно, исток р. Цны находится чуть южнее ее). От “Малиновника” – до “Колюги” и далее – “у Глыбокий лог”: “… от Глыбокого логу лесом великим до узникля (истока) речки Слепни”. Далее сообщается, что “речка Слепня” на всем протяжении идет по землям, принадлежащим городу. От истоков речки Слепни – до моста “на дороге Борисовской, у великом лесу…”. Справа от этой границы находились земли города, слева – земли “селища Чурыловского… до Колодезища…”. Далее граница шла около “болот”, которые лежат “от селища Чурыловского до Озерища”. Затем пересекала “дорогу Городишскую”, “дорогу Друцкую”, которая шла “з Менска на Чернев брод”, далее – “до истока речки Словти, до дороги Могилевское”.
Справа от этой “речки Словти” находились земли “селища Тростенецкого”, слева – земли города, и так до самого впадения р. Словти в р. Свислочь (при “селище Тростенецком” упоминается еще одна речка – Елыница).
Далее граница сворачивала к землям “села Молявицкого и села Шейпицкого”, затем делила земли города с землями “имения Гатовского”, “селища Третьякова”, “двора Лошицкого князя Толочинского”, “дворища войтовства Менского, прозываемого Столова”, причем несколько раз пересекала р. Свислочь.
Она пересекала “дорогу великую, которая идет з Менска через Лошицу до Переджиря” и вела “до логу Серебреного”, пересекала дорогу, которая “идет з Менска до Слуцка, через Двор Сухое Лошицы князя Одинцова”, шла к “Медвежому логу” и далее через дорогу, “которая лежит з Менска до Койданова”.
Затем граница поворачивала к северу и шла около “кгрунтов Брилевщины” до “пруда Петровского, где и двор за речкою”, через дорогу, которая ведет “з Менска до Вовкович”, около земель “двора Сухоровского… до узникля тоеж реки Лошицы”.
Далее граница шла от истоков этой речки “логом аж до Чертова камня, на котором знаки есть”, затем “логом вверх речки Дививелки, прозываемой Тарасовка, ко мосту на той же речце, через который ездят до Ракова”. Далее “через тую дорогу Тарасовскую, ехали по берегу речки Дививелки до Красное Луки, где речка эта… у реку Свислочь упала напротивко самых Заречан”.
“Переехавши речку Свислоч… ехали от села Заречан к Менску дорогою великою… до городища Борыславля… а по левой руце бор и кгрунты князя Крошинского”. Далее “ехали до речки Цны и дороги великие Виленские”, т.е. к тому месту, от которого и начался весь этот объезд.
Как видим, в тексте этого описания встречается много названий ближайших окрестностей Минска, сохранившихся не только в XIX – начале XX в., но и до нашего времени, хотя некоторые, особенно гидронимы, бесследно исчезли.
Так как единственно реальными на сегодняшний день приметами этой границы XVI в. могли бы быть именно русла рек и ручьев, а они либо исчезли, либо совершенно изменились (зарегулированы), то детально провести ее невозможно, хотя в целом общее пятно городских земель XVI в. очерчивается достаточно ясно.
Как можно понять из текста, основной массив городских земель находился к северо-востоку и востоку от города (леса), в то время как в южном и западном направлениях преобладали частные владения (пахотные земли). В целом, если к юго-востоку земли города значительно выходили за современную кольцевую дорогу, то к юго-западу они в основном находились в границах т.н. “малого кольца”.
Это “разграничение”, проведенное в середине XVI в. и зафиксировавшее земли, принадлежавшие городу, действовало в качестве юридического документа более трехсот лет.
Что касается ближайших пригородов (точнее, предместий) Минска, то говорить о процессе их формирования можно только применительно к периоду XVIII – начала XIX в. Правда, в документах конца XVI – начала XVII в. упоминаются некоторые топонимы, относящиеся к территории, окружавшей Минск того времени, однако в большинстве своем это местности, связанные с пахотными или сенокосными угодьями жителей города (“нива за Татарским концом”, “сеножать на Ляховке” и т.д).
Постепенно вокруг города возникают хутора и фольварки, а на основных дорогах, за пределами городской черты, – корчмы.
Два плана начала XIX в. (РГВИА. ВУА. 22151; 19645, л.5 – см. рис. 1 и 2) показывают окрестности Минска в радиусе примерно 3,5 км от современной пл. Свободы. На правом берегу р. Свислочи (т.е. в северо-западном, западном, юго-западном и южном направлениях от пл.Свободы) рощи и небольшие леса начинались примерно на расстоянии 1,5–2,0 км от тогдашней границы города, проходившей по современной ул. Республиканской. В радиусе 2,5 км показаны уже сплошные лесные массивы, на опушках которых, преимущественно вдоль основных дорог (“на Заславль”, “на Раков”, “на Несвиж”, “на Бобруйск”), располагались многочисленные фольварки и деревни.
В 500–600 м к северу от Кальварийского кладбища, около дороги на Раков, располагался “фольварк Менделеева”, к югу и юго-востоку – “фольварк Кармелитский”, “фольварк Липки”, “фольварк Воловича”, “фольварк Дроздовского”, а также несколько кирпичных заводов.
К западу от города в районе “Немецкого кладбища” находился “фольварок Шейбы”, южнее – “фольварок Таранкевича”, еще южнее, около “дороги на Несвиж”, – “Корчма Добромысль” и деревня Добромысль (это название сохранилось и ныне в названии Добромысленского переулка).
По “дороге на Бобруйск” показаны “корчма и деревня Серебряные”.
На левом берегу Свислочи леса начинались менее чем в километре от границ города (совр. ул. Коммунистическая) – примерно в районе современной ул. Долгобродской. Фольварков и деревень показано значительно меньше, чем на правобережье (деревни Переспа, Комаровка, Слепянка).
Уже в начале XIX в. на этой территории формируются городские предместья, сохраняющие прежние названия и в основном прежнее функциональное назначение (хутор, переправа, корчма).
Из их числа можно назвать расположенный к северо-западу от замка “Татарский конец” и соседствовавший с ним “фольварк Людамонт”. К настоящему времени они почти совершенно исчезли не только из официальной, но и из бытовой лексики жителей Минска.
“Татарский конец” (Татарская слобода) – название, восходящее, самое позднее, к началу XVI в. Существует мнение, относящее первое массовое поселение пленных татар в Минске еще ко временам великого князя Витовта (конец XIV – нач. XV в.), однако документов, подтверждающих это, по-видимому, не имеется. Другая точка зрения, датирующая поселениеначалом XVI в., связывает его возникновение с разгромом кн. М. Глинскимкрымских татар в битве под Клецком (1506 г.).
На планах Минска XIX в. “Татарская слобода” – фактически одна длинная улица, проходившая западнее современного пр. Победителей, почти параллельно ему. К востоку от него, в излучине Свислочи (в настоящее время значительная часть этой территории затоплена при расширении русла реки), в XVIII–XIX вв. застройка полностью отсутствовала и эта болотистая местность была известна как “Татарские огороды” (огородничество было основным занятием жителей Татарской слободы).
“Фольварк Людамонт” появляется на планах города уже в конце XVIII в. (в районе современного парка Победы и Комсомольского озера). В его состав входил обширный регулярный сад (~400х200 м) и ряд жилых хозяйственных построек.
Почти прямо напротив Людамонта, на левом берегу р. Свислочи, находилась местность, известная уже в актах XVI в. под названием “Переспы”. Территорию “Переспы” можно определить как район на правом берегу Свислочи, севернее современной ул. Богдановича (ул. Сторожевская, Коммунистическая, Кропоткина, Даумана), довольно далеко от тогдашних границ “места Менскага”.
В начале XVII в. упоминается “фольварк Переспа”, пожертвованный минскому Петро-Павловскому монастырю минским земским судьей Мартином Володковичем. В южной его части находилось древнее православное кладбище, существовавшее еще в 1970-х гг. под названием “Сторожевское”. Шпилевский описывает его так: “За семинарским домом (ныне Суворовское училище. – Р.Б.) начинается Виленская улица, при повороте с которой на Виленскую почтовую дорогу открывается вид православного кладбища, осененного вековыми березами, известного под именем Переспы, потому что расположено у самой речки Переспа. Переспинское кладбище имеет форму овального круга, обнесено с трех сторон рвом, а с четвертой – решетчатой оградой, возле которой находится красивая каменная церковь с большими позолоченными куполами, построенная вместо сгоревшей в 1850 году”. Шпилевский также упоминает “Морховскую долину и ферму, близ Переспы, на берегу озера”. В конце XIX в. название “Переспа” распространялось и на более северный район ул.Осипенко, Червякова, Орловской, т.е. вдоль бывшего Виленского тракта, но к началу ХХ в. исчезло, вытесненное термином “Сторожевка”.
В “Списке ул. г. Минска” за 1892 г. было около десяти улиц, в названии которых фигурировал термин “Переспа”. Однако уже в списке улиц 1911 г. “Переспа” не упоминается, но есть “Сторожевская улица”.
К юго-востоку от Переспы – Сторожевки находилась т.н. “Золотая горка” – район современной ул. Золотая Горка (начало ул. Козлова).
В середине XIX в. это была окраина Минска, “славящаяся ягодными полями и гуляньями на них в известные эпохи города”. Там находилось древнее римско-католическое кладбище с каплицей Св. Роха. Согласно позднейшей легенде, статуя Св. Роха, чудом найденная в 1631 г. в развалинах какого-то здания в Минске во время эпидемии, спасла от нее город и была позднее установлена в каплице на “Золотой горке”.
Новый костел построен в неоготическом стиле. Здание сохранилось до наших дней почти без изменений (реставрировано в конце 1970-х – начале 1980-х гг.).
К северо-востоку от Золотой Горки находилась “Комаровка”; в современном значении – это район к северу и северо-востоку от линии пр. Машерова – пл. Я. Коласа (до 1956 г. – Комаровская площадь).
Название связано с обширным болотом, существовавшим в этом районе еще во 2-й половине XIX в. Упоминание о “Комаровском болоте” встречается в актах начала XVII в.
До начала XIX в. д. Комаровка принадлежала Радзивиллам. В 1879 г. “д. Комаровка” (2 версты от тогдашнего центра города – совр. площади Свободы) – “около 40 жителей”. Шпилевский, перечисляя наиболее замечательные окрестности Минска, пишет: “Комаровка замечательна своими горами, густым сосновым лесом и швейцарскими домиками и маслобойнями”. К концу XIX в. эта деревня окончательно слилась с городом, а название распространилось на всю северо-восточную часть Минска. Это был один из окраинных, наименее благоустроенных районов города.
К юго-западу от “Комаровки” и “Золотой горки” находилась т.н. “Архиерейская слобода” (р-н совр. ул. Пулихова). В списках улиц Минска 2-й половины XIX в. упоминаются “Архиерейская слобода” и “Архиерейская Слепня”. В районе современного велозавода и поселка тракторного завода находилась “Архиерейская роща” (т.н. “Пустыня”).
Шпилевский упоминает “Пустыню” – “красивый хутор, окруженный сосняком и березовыми лесами, славящийся своим чистеньким прудиком, садом и домиками из мягкой глины с примесью вереска, построенными по плану самого владельца хутора, арх. Антония, естественного любителя агрономии и естественных наук, который и живет в Пустыне”.
К западу от “Архиерейской слободы” находилась Ляховка – обширное предместье дореволюционного Минска. В XIX в. этот район членился на Верхнюю Ляховку (треугольник между совр. ул. Свердлова, Ульяновской и правым берегом р. Свислочь), Нижнюю Ляховку (обширный район, включавший территорию к востоку и северо-востоку от совр. ул. Октябрьской, далее за р. Свислочь – ул. Лодочная и др., а также к югу от железнодорожного моста вдоль р. Свислочь) и Ляховскую слободу – устаревшее уже к этому времени название части Верхней Ляховки.
В Минских актах XVI в. (1582 г.) упоминается село “Ляховая Лука”, расположенная на выезде из Минска и принадлежавшая, как и имение Тростенец, Минскому Вознесенскому монастырю.
Несомненно, речь идет о селе, расположенном именно в интересующем нас районе, там, где Свислочь образует крутую S-образную извилину, т.е. двойную “луку”. На плане 1797 г. в этом районе обозначена “Слобода Ляховка”.
Шпилевский, описывая окрестности Минска, упоминает о “Неморшанской и особенно огромной Ляховской роще, славящихся своими маевками (майскими гуляниями)”. В середине XIX в. около Ляховской Слободы, на Свислочи, находилась одна из трех водяных мельниц г. Минска. К концу XIX – началу XX в. этот район превратился в фабрично-заводскую окраину города.
К северо-западу от Ляховки за железнодорожным вокзалом находилось предместье “Уборки” – район современных улиц Могилевской – Вокзальной – Рабкоровской – Толстого и др. Эти улицы возникли в конце XIX – начале XX в. в связи с прокладкой железнодорожной линии и строительством двух вокзалов.
К северо-западу от “Уборков” находился район бывшего пригородного селения (затем фольварка) под названием “Добрые мысли”. Это поселение располагалось за современной ул. Московской – бывшим Койдановским трактом. Здесь же, на выезде из города, еще в 1-й половине XIX в. стояла корчма “Добромысленская”.
Далее к западу, за полотном железной дороги, находилась т.н. “Грушевка” – в современной терминологии – район вокруг перпендикулярно пересекающихся улиц Грушевской и Щорса (ул. Разинская, Декабристов, Лермонтовская, Извозная и др.).
Резкий рост застройки всего этого района, тогдашней юго-западной окраины Минска, припадающий на конец XIX – начало XX в., был вызван постройкой в 1870-х гг. Либаво-Роменской и Московско-Брестской железных дорог (вокзал Либаво-Роменской железной дороги был построен чуть южнее Грушевки). К началу ХХ в. только собственно Грушевская улица – “от ул. Дементьевской (ныне ул. Дзержинского) до дер. Петровщизна” – насчитывала уже 65 домов.
В настоящее время район Грушевки на севере переходит в микрорайон ул. К. Либкнехта – Р. Люксембург. В районе этих улиц еще в 1-й половине XIX в. находилось несколько поселений под общим названием “Медвежино” (Недвежино). В 1759 г. встречаем упоминание о “кирпичном заводе на Медвежине”, принадлежавшем Минскому Петро-Павловскому монастырю. “Недвежино” – “хутор близ Лютеранского кладбища, между Койдановскою и старою так называемой Военною и Кальварийскою дорогами…” (это кладбище под названием “Немецкое” существовало еще в начале 80-х гг. ХХ в.). Хутор Медвежино располагался в районе улиц К. Либкнехта – Волоха – Харьковской.
Шпилевский описывает этот хутор как “красующийся гористыми полыми, меж которыми замечательны две глубокие долины, разделенные чистыми ручьями и испещренные цветистыми травами, доставляющими хорошее луговое сено”. Деревня Медвежино в 1959 г. была включена в черту г. Минска. Она располагалась в районе современной ул. Одоевского.
К северу от Медвежино (и одновременно к западу от района Татарского конца – Людамонта, с которых мы и начали это описание) находится одно из старейших кладбищ г. Минска – Кальвария (между совр. ул. Одоевского и Притыцкого), известное с конца XVIII в. как римско-католическое кладбище, расположенное в нескольких верстах от Минска, по Раковской дороге: “римско-католическое кладбище с каменным костелом, вокруг – ореховый лес, богатый грибами и разными ягодами” (Шпилевский).
Уже в конце XVIII – начале XIX в. на этом кладбище существовал деревянный костел с “высокими башнями”, разобранный “за ветхостью” в 1830 г. В 30-е годы сооружен ныне существующий каменный костел. “Брама” в стиле классицизма сооружена при входе на кладбище во 2-й половине XIX в. “секретарем Дворянской опеки Кобылинским”. В “Списке домовладельцев… г. Минска”, относящемся к 1866–1867 гг., упомянута “Кальвария” (урочище) – 6 домов”.
К началу ХХ в. Минск, постепенно разрастаясь, фактически вобрал в себя все эти “предместья” и разместился, как и Рим, “на семи холмах”.
Три первоначальных холма (город XI–XVIII вв.) – это Троицкая гора, Верхний рынок и район начала Татарского конца (совр. ул. Раковская – Юбилейная площадь).
Четвертая возвышенность – район б. Московско-Брестского железнодорожного вокзала (совр. ул. Фабрициуса – Железнодорожная). Пятый – район кладбища “Золотая горка”. Шестой – современная ул.Опанского – Кальварийское кладбище. Седьмой – район современной ул.Фрунзе – Первомайской.
Высота этих холмов – от 90 до 115 м над уровнем моря. Высшая точка (110–115 м) по измерениям, проведенным в 1898 г., находится в районе “четвертого холма” (уровень р. Свислочь – 78 м над уровнем моря).