Вы здесь

Заказчик (не) для “чайников”

Что может быть более полной проекцией личности в архитектуру, чем собственный дом? Судя по такого рода проекциям, заполняющим все большие участки некогда межселенных территорий Беларуси, современный белорусский заказчик – прежде всего человек чрезвычайно громоздкий внутренне и внешне, так и не определившийся, тянуться ли ему к небу в некоей амбициозной вертикали или стелиться по рельефу в полном согласии со своим местом в мире; этакий недо-немец или недо-поляк; в последнее время, впервые с “суровых” 1990-х, появился еще и недо-боярин – человек, принимающий любую имитацию, будь то искусственный камень или поддельная черепица, даже не похожая на настоящую, за чистую монету; абсолютно безразличный к своим ближайшим соседям и совершенно не способный посмотреть на свое строение со стороны, тем более с точки зрения собственных внуков, которые, несомненно, сотрут всякую память о нем с лица своей земли. Просто так, чтобы не портило пейзаж.

Портрет, безусловно, неприглядный – и я как практикующий, пусть и в определенном узком секторе, архитектор, конечно, не рискнул бы опубликовать его, если бы не собирался последовательно деконструировать.

Планируя эту статью, я намеревался использовать материал своих текущих проектов, но по ходу написания понял, что временная перспектива лучше иллюстрирует современность и больше говорит о будущем, чем мгновенный снимок рабочего стола. Все обобщения, сделанные в статье, созданы на основе проектов жилых домов, в разработке которых мне довелось поучаствовать, все портреты заказчиков имеют не названные здесь прототипы в реальном мире.

Введение

“Спрос рождает предложение” – всем знакомая и многими любимая формулировка. Кто из нас не использовал ее для того, чтобы оправдать происходящее в современной белорусской архитектуре? А чтобы оправдать собственные, не слишком-то глубокие и не слишком ответственные проекты, никак не отражающие теоретические позиции автора? Дескать, заказчик – человек простой. Нахватался по верхам картинок красивой жизни за рубежом, да и заказал... такое вот... Но ведь язык архитектуры очень специфичен (так же, как язык классической музыки или танго). По-своему понимать его умеет каждый, а привилегия высказываться на нем принадлежит определенной элите. Заказчик никогда не говорит на языке архитектуры, а значит – “спрос” на архитектуру не может быть выражен настолько четко, чтобы ограничить архитектора кругом безрадостных и неглубоких решений.

Распространенная картина: заказчик, пришедший к архитектору с раскрытым на заложенной странице каталогом “Красивые дома”. Значит ли это, что он заговорил на языке архитектуры и все, что может и должен сделать в таком случае архитектор, – “узаконить” архитектурное высказывание клиента? Нет! (Совет заказчику: столкнетесь с таким архитектором – бегите! А то всю жизнь будете мучиться в новом, ни капли не подходящем вам доме, построенном почему-то для вас и за ваши деньги!)

Архитектор, берущийся за частный заказ, обязан выполнять, в том числе, и роль психоаналитика. Именно за этим к нему приходит заказчик – иначе он просто передал бы вырезанные из журнала картинки строителям: конструкции там несложные, разберутся. То, за чем на самом деле обращаются к архитектору частные заказчики, отлично отражает анекдот из личной практики: один человек, заказавший мне интерьер, в течение полугода оплатил четыре последовательно выполненные версии, для того чтобы затем... оставить все, как есть! Он “отыграл” все необходимые его личности сценарии в процессе проектирования и в виртуальном пространстве монитора моего ноутбука, и преобразовывать реальное пространство ему стало вовсе ни к чему...

Задача архитектора на этапе формулировки задания – последовательно деконструировать поверхностные мотивации, адаптированные к социальному статусу, глянцевым стереотипам и давлению среды, находя за ними внутреннее видение заказчиком его будущей жизни в собственном жилище. Без этого заказчик никогда не будет внутренне удовлетворен своим домом, и вместо того чтобы стать этапной ступенью в развитии его личности и семьи, дом будет социальным якорем, фиксирующим заказчика в том статусе, в котором он находился до получения собственного дома. И вот это внутреннее видение заказчиком своего будущего, своего места в мире, структуры своей семьи непременно выражается на обыденном, “человеческом” языке. Перевести высказывание заказчика, зафиксированное затем в задании на проектирование, на язык архитектуры, синтаксис пространства, конструкций и материала одним из тысячи способов – творческая свобода архитектора. И если “сеанс психоанализа” при составлении задания на проектирование был выполнен верно – заказчик примет ваше архитектурное решение как совершенно естественную реализацию своих стремлений, как бы ни отличалась она от исходной глянцевой картинки. Спрос рождает предложение? В случае с архитектурой спрос его просто не контролирует!

1. Историчность?

Можно ли проиграть этот сценарий в обратную сторону и понять, чего же все-таки хотели заказчики, вложившие свои деньги в кирпично-газосиликатное заражение потерянных что для природы, что для полноценного социума десяти-, тридцати-, пятидесятикилометровых “зон”?

Выделим два с половиной основных тренда в строительстве одноквартирных домов в Беларуси.

Первый, сложившийся еще в 1990-х, –
псевдоисторическая реминисценция, как правило, скомпилированная из образов-симулякров “исторической” архитектуры, таких, как опрощенные элементы классики (колонны без энтазиса), стилизованные элементы романской оборонной архитектуры (башни, высокие щипцы), красный лицевой кирпич и красная (металло) черепица (рис. 1). Кто заказывает или покупает такое жилище? Как правило, бизнесмен, стремящийся, с одной стороны, вывести часть своих финансовых активов в недвижимость, с другой – заявить свое право на место в стране и в обществе, обеспечить “укоренение” себя и своей семьи в пространстве и в системе социальных ролей. Что объединяет эти мотивы? Стремление к стабильности и “уместности”, легитимизации. Именно отсюда – внимание-интерес к “историческим” стилям. Это тем более актуально, что на самом деле большинство заказчиков такого рода пришли к своему нынешнему положению если не из самых низов, то, по крайней мере, с периферии культуры. В тех же общих контурах и по тем же причинам развивалась частная застройка в до-Райтовской Америке, где заказчик – классический self-made man в какой-то момент стремился обозначить свою причастность к сложившейся, исторически обусловленной бытовой культуре Старого Света [1].

Оставим в стороне вопрос о нравственности такого архитектурного закрепления в нации, которое одновременно вредит будущим перспективам этой самой нации [2]. Обратим внимание на то, что псевдоисторическая традиция распространяется не только на жилища, но и на учреждения власти и штаб-квартиры крупных коммерческих структур, стремящихся стать учреждениями власти. Причины те же: им тоже очень хотелось бы быть здесь “всегда”, быть однозначно уместными и несомненными, обусловленными всем ходом истории.

Зададимся следующим вопросом: почему описанные выше псевдоисторические постройки не могут в полной мере удовлетворить стремление заказчиков к “укоренению”? Почему эти дома не создают того самого ощущения стабильности? (Она в данном случае – не синоним, а эмоциональный антоним застоя: стабильность – это ступень, от которой можно оттолкнуться для дальнейшего развития, а застой – трясина, в которой можно лишь утонуть.) Ответ очевиден: формы, которыми архитектура стремится удовлетворить этот спрос, не отсылают ни к какой реальной истории! Только к очередному симулякру, условному прошлому “нигде и никогда”.

Исторический процесс, создающий нацию, – всегда производная от вмещающего ландшафта этой нации и естественных для него способов хозяйствования [3]. Эти же факторы формируют историческую архитектуру на данной территории. Любые формы, даже привносимые извне, из других культур в Беларусь, прежде всего проходили проверку на совместимость с ландшафтом и соответствующими ему способами строительства, формами собственности, хозяйственными циклами. Они принимались (сдвоенные барочные колонны), модифицировались (капители в деревянном зодчестве) или отметались (фахверк). Насилие над ландшафтом и сформированной им национальной ментальностью требовало огромных усилий. Особенно неподходящие, неестественные для вмещающего ландшафта формы реализовывались разово, такие стройки отрывали массы людей от сельскохозяйственного производства, были причиной голода и смертей, иногда вели к бунту. Переход к новым уровням энергии в строительном производстве сделал усилия по разрушению ландшафта неощутимыми. Теперь для понимания чужеродности здания требуется развитое эстетическое чувство или теоретическая подготовка; то же эстетическое чувство привычно подавляется рациональным сознанием заказчика и молчаливым согласием архитектора...

2. Рациональность?

Второй тренд – “рациональный” коттедж: упрощенная форма, гладкие, лишенные текстур материалы, принципы планировки, приближенные к планировкам городских квартир или западноевропейских (читай – немецких) коттеджей (рис. 2). А в основе – все то же стремление к стабильности. Только образ стабильного положения в жизни у заказчика такого жилища основан не на продолжении истории собственной нации, а на “рационализации” жизни по западноевропейскому (немецкому) образцу. Такое различие объясняется тем, что акцент в восприятии общества у людей, становящихся заказчиками “исторических” домов, смещен к политическим отношениям, а у тех, кто становится заказчиками “рационального” жилища, – к экономическим. Соответствующим образом различаются и основополагающие атрибуты положения в мире, для закрепления которых человек и стремится к строительству собственного дома: если для “исторических” заказчиков это социальный статус, включенность в общественные отношения, власть, то для “рациональных” – реальная экономически значимая деятельность, достаток и комфорт.

Находя, что индивидуальное строительство в недавнем прошлом нашего государства явно ориентировалось на совершенно иные ценности, “рациональный” заказчик или разделяющий его взгляды архитектор, как правило, обращается к западноевропейскому опыту. Однако принципы проектирования и строительства, рациональные в условиях урбанизированного ландшафта Западной Европы, перенесенные на пологие холмы и расчищенные от леса равнины Беларуси, остаются не более чем символами рациональности. С одной стороны, вселяясь в жилище, построенное по привнесенному извне образцу, белорусский заказчик вынужден отказаться от ряда вполне естественных для белоруса действий, во многом и создающих национальную идентичность: попробуйте-ка крикнуть “сына, иди обе-да-аать!” в форточку, если в ваших окнах стоят неразрезные рамы со стеклопакетами и отдельным воздухоприточным каналом? С другой – такой заказчик не сможет открыть для себя специфические преимущества интегрированного с ландшафтом дома, которые, вероятно, могли бы сделать его жизнь и жизнь его семьи действительно комфортной, экономичной и стабильной, так что основная цель, которую преследовало строительство или покупка собственного дома, так и не будет достигнута. В конечном итоге рационализация жилища и быта по западноевропейскому образцу сводится к отсечению всего, кажущегося лишним, избыточным, неряшливым – и в этом смысле отсылает нас к опыту обязательной аппендектомии (операции по удалению аппендикса), практиковавшейся в США во второй половине ХХ века [4]; операция эта впоследствии была признана не только бессмысленной, но и опасной для эндокринного баланса и психического развития человека.

Мораль данной истории: если какая-то часть сложной системы кажется вам бесполезной и даже опасной – займитесь самообразованием, а не хирургией! Например, одним из фетишей – или по крайней мере “достаточных средств” – рационального тренда в архитектуре современного жилища являются гладкие, лишенные фактуры или обладающие сглаженной фактурой, плохо пачкающиеся и хорошо моющиеся материалы, такие, как искусственный камень, фугованная керамическая облицовка, ламинат (рис. 3). Но, заменяя опасные и неряшливые, плохо обработанные деревянные поверхности на ламинат, помним ли мы о том, что острота и разнообразие моторных и тактильных ощущений до формирования речи является одним из существенных условий полноценного психического развития ребенка [5]? Что ценнее для нас? Кажущаяся чистота и рациональность или реальное здоровье наших детей?

Нельзя не отдать “рациональной” тенденции должного: именно “рациональные” заказчики, в свете прогнозируемого поэтапного повышения цен на энергоресурсы для населения, непосредственно перед кризисом начали проявлять интерес к концепциям энергоэффективного и пассивного дома. Но, как уже было показано в первой статье этого цикла (“АиС”, 2008, № 11), присущее таким заказчикам стремление перенести успешно функционирующие за рубежом схемы в Беларусь целиком и с минимальными изменениями создает опасность потерять специфический потенциал страны и ее способность совершить резкий рывок вперед в области индивидуального жилищного строительства, воспользовавшись накопленным на Западе опытом и в то же время – специфическими локальными условиями, наработками отечественных исследователей и экономическими преимуществами еще не освоенной технологиями территории.

Получается, что заказчик, исходной ценностью которого является экономическая эффективность, призванная обеспечить достаток и комфорт, обращаясь к архитектору, некритично воспринимающему его видение, становится в первую очередь потрясающе неэффективен! Он тратит дополнительные средства на то, чтобы компенсировать чем-то несоответствия между исходными условиями строительства в Германии и в Беларуси, но часть его уюта и комфорта все равно проваливается в эти несоответствия, как будто в щели в полу. Исходной причиной такого положения, конечно же, является неполное понимание специфики взаимодействия здания и среды у заказчика. Но оно и не может быть полным! Другое дело – архитектор. Не должен ли он, получив от заказчика в качестве исходной формулировки “рациональный, современный, европейский дом”, деконструировать ее до базовых критериев – обоснованность и связность всех решений, максимальный комфорт, максимальная ясность – и на основании этих решений запроектировать “рациональный, современный, белорусский дом”?

3. Современность?

В начале статьи я обмолвился о “двух с половиной” архитектурных трендах в строительстве одноквартирных жилых домов в Беларуси. Почему? Потому что третий тренд выражен нечетко. Заказчиком в нем выступает не будущий пользователь с присущей ему “я”-концепцией и конкретными (пусть даже и воображаемыми) потребностями, а государство. Речь идет о строительстве жилья в рамках “Государственной программы возрождения и развития села на 2005–2010 годы” [6]. Интерес заказчика здесь прост: создать на селе жилье, ничем не уступающее городскому, чтобы остановить отток населения в города. Но каковы потребности самого населения, не зная которых проблему, очевидно, не решить? Разделим потенциальных пользователей на две группы: первая – люди, родившиеся на селе, которым город в настоящее время кажется привлекательнее, вторая – родившиеся в городе и не нашедшие современное село достаточно привлекательным, чтобы уехать из города.

Принято считать, что первых из них влекут в город в основном экономические причины, развитая сеть социального обслуживания, возможно, некоторую роль играет наличие в любой городской квартире таких удобств, как теплая вода, душ, теплый туалет, централизованное (читай – автоматизированное, оторванное от непосредственной деятельности жильца) отопление. Логичным ответом на это казалось строительство на селе домов, в которых был бы обеспечен тот же набор удобств. Однако по ряду причин на село была перенесена буквальная калька с городской квартиры, включая и планировочную структуру, и режим взаимодействия с окружающим пространством (рис. 4). Но что говорят в интервью и опросах сами жители, заселившиеся в новые дома? Чаще всего они упоминают о том, что планировочная структура этих домов мало приспособлена к сельскохозяйственной деятельности, составляющей основу существования людей в деревне. Не погружаясь сейчас в особенности планировки традиционной белорусской усадьбы, отмечу, что она куда более раскрыта в окружающую среду и за счет этого предполагает множество режимов использования и множество рабочих мест, разной структуры и разной степени защищенности от внешней среды: от дворов и навесов до замкнутых, отапливаемых помещений [7]. Если сельский житель оказывается лишен такого разнообразия пространств, выполнение ряда ежедневных или сезонных операций становится не только неудобным, но и лишенным разнообразия, присутствовавшего там, где каждому занятию соответствовало свое, приспособленное для него место. Вне этой циклической смены интерьеров/пейзажей сельский быт может быть воспринят только как рутина. Частичное разрушение пространственной структуры усадьбы в процессе подражания городскому быту уже во второй половине ХХ в. привело к тому, что сельский труд потерял ауру сложной, требующей обучения и понимания технологии и стал восприниматься как процесс скучный и утомительный. Не в последнюю очередь именно от этой “скуки быта”, а не только от недостаточной оплаты труда и отсутствия теплого душа, бегут нынешние сельские жители. Искусственный перенос на село принципов планировки и изоляции, свойственных городской квартире, может только усилить эту тенденцию.

Рассмотрим ситуацию с точки зрения молодых специалистов, которым предлагается работа на селе. Что, кроме обязательного распределения и экономических стимулов, может побудить горожанина переехать туда? Очевидно, наличие на селе чего-то, что он не может получить в городе: опыта, впечатлений, пространств... непосредственного контакта с природой. Многие, в их числе и архитекторы, входящие в мой круг общения, всерьез рассматривают село как более полноценное, чем город, место для рождения и выращивания детей. Именно непосредственный контакт с природой, множество режимов взаимодействия с ней, берущих свое начало в описанных выше циклических процессах сельского быта, привлекают их внимание к идеализированному образу белорусской деревни (рис. 5). Ее сложная пространственная структура и обилие разнообразных фактур, возможность приобщения к различным формам физического труда и к общению с “одомашненной” природой, домашними животными и птицами делают ее перспективным местом с точки зрения полноценного физического и умственного развития детей. И весь этот потенциал оказывается утрачен новыми коттеджами, казалось бы, специально разработанными для придания селу привлекательности! Следует ожидать, что, если экономические условия все же подвигнут некоторых молодых специалистов к переселению из города на село, многие из них постараются приобрести в собственность именно старые усадьбы и, желательно, расположенные как можно дальше от новых коттеджей... Так что основным критерием качества сельского жилища вне зависимости от уровня его комфорта должно быть его многоступенчатое, тщательно срежиссированное взаимопроникновение с окружающей природой. И рассказать об этом государственному заказчику может только специалист по вопросам взаимодействия пространства и жизни – архитектор.

Вывод

Можно выделить три проблемы индивидуального/одноквартирного жилья, которым архитекторы Беларуси не уделяли достаточного внимания, очевидно, на протяжении последних полутора десятилетий, а возможно, и всей истории профессиональной (не цеховой и не народной) архитектуры Беларуси:

1. Включение дома в культурный и исторический контекст конкретной нации (подразумевает предварительное изучение самого культурного контекста, определение культурных кодов традиционной архитектуры).

2. Обеспечение необходимого уровня комфорта рациональными, исходящими из особенностей ландшафта, климата, жизненного уклада средствами (включает проблемы энергоэффективности, выбора материала и даже определения этажности: на самом деле, для этого бывают основания более веские, чем экономические).

3. Понимание среды усадьбы как пространства развития, воспитания и обучения, построение сложных многоступенчатых сценариев взаимодействия жилища с окружающей природной средой.

Внимательный читатель “Архитектуры и строительства” уже заметил, что первые две проблемы были упомянуты не только в настоящей статье, но и являлись темами двух предыдущих статей данного цикла (“АиС”, 2008, № 11, 2009, № 7); третья впервые сформулирована в этой публикации. Уверен, что интегральное решение всех трех проблем возможно. Будучи осуществлено, оно могло бы значительно повысить качество и наполненность жизни многих белорусов и в то же время обогатить саму республику и новым культурным явлением, и возвращающимся к целостности пейзажем межселенных и сельских территорий.

Уже сейчас можно наметить ряд подходов, которые привели бы к такому решению. Подход со стороны первой проблемы подразумевает давно, на мой взгляд, назревший переход от фиксации и анализа к синтезу в области истории народной архитектуры и архитектурной этнографии Беларуси. Аналитиками накоплен достаточный объем данных, но для решения проблемы преемственности на должном уровне понимания, более глубоком, чем постмодернистское цитирование орнаментов и деталей, необходимо провести синтез знаний и выявить цельные эволюционные тенденции, которые могли бы быть экстраполированы архитекторами-практиками.

Второй подход – это последовательное конструирование образцового энергонулевого дома, все параметры которого определены природными особенностями Беларуси и особенностями белорусского быта, на основе мирового (а не только активно импортируемого западноевропейского) опыта, использование принципа guerilla engeneering, т.е. воспроизведение развившихся в среде высоких технологий решений на более простом технологическом уровне за счет избавления конструкции от рудиментов последовательной эволюции. Наилучшим шагом в этом направлении была бы регистрация команды студентов-разработчиков из БНТУ, курируемой рядом опытных исследователей, на проходящий раз в два года всемирный конкурс энергонезависимого жилья Solar decathlon [8], следующий тур которого состоится в 2011 г. Для осуществления данного проекта необходим спонсор и заинтересованность со стороны руководства университета.

Третий подход подразумевает ряд экспериментов по ревалоризации существующих заброшенных или частично разрушенных традиционных усадеб с их заселением молодыми семьями для изучения потенциала отдельных пространственных решений и среды в целом.

Параллельная проработка всех трех направлений с постоянным обменом опытом между различными ветвями, очевидно, может стать основой деятельности интересного, обширного и востребованного архитектурного сообщества. Завершая этой статьей цикл, посвященный роли и проблемам архитектуры одноквартирного жилого дома в ближайшем будущем Беларуси, приглашаю всех заинтересованных к сотрудничеству; контактную информацию можно получить в редакции журнала “АиС”.

P.S. Почти год назад у коллектива архитекторов, который я представляю, появилось два совершенно необычных заказчика: каждый из них самостоятельно или с некоторой нашей помощью сформулировал три проблемы и заказал экспериментальный проект. Планировочный принцип, положенный нами в основу одного из проектов, по желанию заказчика, находится в настоящее время на этапе патентования, второй проект (рис. 6) ждет своих инвесторов для реализации. Первый из этих заказчиков обратился ко мне после того, как прочитал несколько моих статей в Интернете, так что, судя по всему, в архитектурном мире... предложение рождает спрос.

Автор благодарит за помощь в создании концепции статьи кандидата политологических наук С.А. Ломова.

Литература

1. Райт, Ф.Л. Будущее архитектуры. – М., 1960.

2. Заборский, Г.А. Как не потерять конкурентное преимущество / Архитектура и строительство. – 2008. – № 11 (198).

3. Калцуков, В.Н. Ландшафт в культурной географии. – М.: Новый хронограф, 2008.

4. Столяров, А.М. Освобожденный Эдем. – СПб.: АСТ, 2008.

5. Масару, Ибука. После трех уже поздно / пер. с англ. – М.: Русслит, 1991.

6. Государственная программа возрождения и развития села на 2005–2010 годы. Указ Президента Республики Беларусь от 25 марта 2005 г. № 150.

7. Сергачев, С.А. Белорусское народное зодчество. – Минск: Ураджай, 1992.

8. В солнечном десятиборье победил самый черный куб // Мембрана: люди, идеи, технологии [электронный ресурс]. – 22.10.2009. – режим доступа: ]]>http://www.membrana.ru/lenta/?9777]]>. – дата доступа: 15.01.2010.

 

 

 

 

Читайте также
23.07.2003 / просмотров: [totalcount]
Геннадий Штейнман XVIII съезд Белорусского союза архитекторов завершил свою работу. Еще долго мы будем обсуждать его решения, осмысляя свои и чужие...
02.09.2003 / просмотров: [totalcount]
Центр Хабитат является органом, осуществляющим информационно-аналитическое обеспечение работ Минстройархитектуры по устойчивому развитию населенных...
02.09.2003 / просмотров: [totalcount]
Беларусь всегда была на передовых позициях в вопросах ценообразования в строительстве в бывшем СССР. Однако еще в конце 1980-х годов, когда страна...