(Во имя Великой Победы – эпизод 2) эпизод 1
…Уже весной 1942 года проходит конкурс и выставка архитектурных работ «Героический фронт и тыл». Начинается проектирование и создание памятников героям и жертвам войны. В этом же году в госпитале уральского городка Троицка тяжело раненный белорусский архитектор Г.В. Заборский, делал многочисленные эскизы, наброски, памятника Героям Отечественной войны. Впоследствии после сложных конкурсов вырисовался основной вариант, воплощение которого стало своеобразным символом послевоенного Минска.
Правда, изначально предполагалось, что его примет Центральная площадь, но в итоге пришлось отступить на Круглую площадь, которая таковой начала формироваться еще до войны, которая не смогла поколебать ее начальные очертания.
Не исключено, где-то в архивах затаилось официальное обоснование сему. Однако неофициальным, более правдоподобным видится другое. Советская идеология, и тем паче белорусские власти оказалась перед фактом старческого дряхления и поэтому особой раздражительности, подозрительности и коварности Сталина, культ которого не просто распространялся на Победу, но превосходил ее. По крайней мере, День Победы был заурядным рабочим днем. Но вот одно имя его… возвысилось оно «выше» Александрийского столпа.
Словом, памятник ему не мог не появиться первым в только-только начавшемся отстраиваться Минске. Причем на самом приметном, высоком, центральном месте, коим и была, по определению, Центральная площадь.
Именно он и призван был олицетворять Победу. Ибо монумент на Круглой площади (в честь Победы она была переименована только через пять лет после освобождения от Сталина) назывался памятником в честь воинов Советской Армии (хотя Красная армия, дошедшая до Берлина, Советской стала лишь в 1946г.) и партизан, погибших в боях за освобождение республики от немецко-фашистских захватчиков.
Не отдавая в том отчет, маленьким мальчишкой, жившим на Круглой площади, я, помнится, все время испрашивал родителей о воинах «захороненных» под обелиском. И просил их приподнять меня, дабы заглянуть внутрь четырех уложенных на черные постаменты бронзовых венков, наивно полагая в детской любознательностью, что увижу там те самых таинственные захоронения. Может, потому что повсеместно и неисчислимо встречались надгробные памятники в виде бетонных или металлических обелисков с венчающей выкрашенной звездой, похожей на аскетичный рубинового цвета орден с красноармейцем в центре.
Отсюда и сорокаметровый памятник казался попросту самым большим надгробием.
Впрочем, в запасниках автора остались и другие варианты. Так, вместо «ордена Победы» допускалась и венчающая скульптура торжествующего знаменосца. Или – Триумфальная арка классического исполнения.
Вот только оба эти варианта радикальными никак не назовешь. Их образный строй универсален, общечеловечен и восходит к первым образцам монументального зодчества – мегалитам и дольменам, выражающим идею некоего утверждающего свою власть над пространством-временем столпотворения и ворот перехода в некую иную, сакральную ипостась. Так что художникам остается разве что обозначить их нужной атрибутикой и успех у зрителя, не подозревающего носителя этих архетипов, успех обеспечен…
…Не прошла арка сродни Парижской, но жест у генералиссимуса почти наполеоновский. Издали – уж точно.
И еще одна сомнительная легенда.
Первоначально предполагалось, что высота памятника-обелиска достигнет 48 метров, однако в итоге не дотянула и до сорока. Сегодня самой невероятной версией тому считается воровство ценного камня по дальней дороге. Ведь непосредственно Заборский докладывал, что свою творческую победу он якобы хотел (или вынужден?) отметить к 10-летию освобождения Беларуси, но не успевали. Посему решение по тем временам было, как на войне, однозначным: главное вовремя, а потери – не в счет.
И сегодня художник, занятый столь ответственным заказом, в беспросветном плену у целого фронта инстанций. Что же тогда говорить и тех временах, когда анонимный донос бдительного «доброжелателя» мог превратить почти любого в «без вести пропавшего» и, конечно, без всякого памятника. Так что и замена, якобы пропавшего мрамора на более дешевый гранит была, видится, оправданной. И опять-таки не экономией. Вовремя спохватились, ведь бело-розовый мрамор погоду нашу, как фриц под Москвой, не перенес бы. И даже без современного автосмога.
…Как бы там ни было, в Минске появился знаменательная идеологически безупречная ось-тема: памятник Ленину – памятник Сталину – памятник Победителям. Первый отлили по сохранившимся довоенным формам, второй возвели за полгода до кончины генералиссимуса, третий через два года. Ось, которая указывалась и изображением Кремля, венчающим обелиск.
И направлением на Москву, куда должны быть направлены все помыслы провинциальных, но заведомо советско-послушных минчан.
Пожалуй, это была последняя победа канонизированного догматичного образа. Поскольку памятник «творцу Победы» не выстоял и до окончания 1961 года. И мы, еще не столь смышлёными пацанами ходили смотреть-дивиться, как всего за ночь от него и мокрого места не осталось.
Исчезли и молодые ели, которые окружали памятник по квадратному периметру. С ними ушла в небытие и явная ошибка авторов, поскольку подрасти эти деревья в достаточную мощь свою и вождь всего прогрессивного человечества выглядел бы бронзовым партизаном, выглядывающим из натуральной чащи. Не думали же, право, авторы, что памятник, а с ними и безраздельный культ их натуры протянут совсем не долго, и они благополучно и дружно переживут его.
Хотя благополучие подстраховывалось заблаговременно. Фигуру вождя лепили аж четверо ведущих тогда ваятеля республики (З. Азгур, А. Бембель, А. Глебов, С. Селиханов), что снимало всякие вопросы о возможных вариациях. Чуть что – всех сразу не репрессируют, зато прогнозируемая победа – сулила общую награду, одну на всех. Что уж за ценой стоять. Притом что отказаться от такого заказа – подобно измене.
Относительно «дружно» также не все чисто. Впоследствии из недр «содружества» была запущена молва, что один, мол, лепил портрет, а другой пуговицы и шнурки (которых, кстати, на канонических сталинских сапогах и не было вовсе)…
…Изображения посмертно развенчанного вождя посрубали повсюду. В том числе и с горельефов памятника на Круглой площади, которые выполнял все тот же коллектив. Наверное, с не меньшим трепетом и старанием, и уж точно со скоростью, превосходящей лепку, отливку и водружение. И не известно, кто, условно говоря, срубал «усы», а кто «шнурки»… За это премий не давали.
(Кстати, никогда не видел, чтобы некая делегация, возлагающая цветы, венки под «меч» у подножья обелиска, обошла и хоть мелком бы взглянула на все четыре горельефа).
Свято место здесь пусто не бывает. Но это не про нашу Центрально-Октябрьскую площадь, что уныло пустовала десятилетия после освободительного ночного взрыва. И его можно назвать победным, пусть и приказным из Москвы. По крайней мере, с него открылся новый фронт арт-побед.
(очередные арт-победы следуют)