Паренья парусная страсть,
Полета вольное упорство...
И творчество,
И чудотворство...
Эти строки неизменно всплывали у меня в памяти, когда я наблюдала “защиту” проектов на архитектурных советах, когда видела построенные сооружения, которые пронизывает тема “парусности”, устремленности ввысь. Безусловно, это идеализированное представление, но непреложно то, что творчество белорусского архитектора Марата Гродникова — а именно о нем идет речь — отличается неординарностью художественного и профессионального видения, экспрессивностью образов независимо от того, какой объект им запроектирован — храм науки, вилла или... гараж. Сегодня Марат Никитович — гость нашей рубрики.
Архитектура в жизнь Марата Гродникова вошла в отроческие годы. Учеба в техникуме, затем институте явилась, по его словам, той мерой ценностей, которым он следует и по сей день. Он прошел серьезную школу самоопределения и самоанализа, критического отношения к себе и своему творчеству. Наш разговор вылился в своеобразный рассказ-размышление архитектора об архитектуре, своем месте в ней, стал своего рода откровением.
Начало— Это были годы творческого поиска, поиска своего пути. И я в нем не ошибся. Уже в самом начале сделал ряд приличных объектов, дерзких по тем временам. Например, гараж Совмина. Он сразу лег мне на душу. Прежде чем приступить к работе, надлежало изучить весь союзный опыт. Поездил по стране, посмотрел множество решений. Это было первое серьезное предложение, и я стремился к тому, чтобы объект стал единственным в своем роде, неповторимым, экономичным и рациональным. Относительно объема парковок предчувствовал, что меня “подрежут” и в градостроительном, и в объемно-планировочном решениях. Поэтому искусственно оторвал его от подиума, от площадки, зная, что потом обязательно попросят это закрыть. Такое прогнозирование и самовыражение от функций к идее дало положительный результат.
Время работы над этим объектом запомнилось на всю жизнь. Предложения, споры, согласования, одобрение, наконец. Мне сказали: “Вот сделаешь, и мы тебе глаза выколем, руки отрубим...” Это, конечно, была шутка, но мне понравилось — своего рода признание.
— Я начинал свою деятельность и по сей день работаю в Белпромпроекте, поэтому считаю, что промышленная архитектура — самое сложное в опыте, который называется “зодчество”. Любая архитектура начинается с функции, но в промышленной она главенствует.
Эта тема также вышла на первый план при проектировании второго гаража — Минздрава. Ведь что такое гараж скорой помощи? — Сочетание двух классов автомобилей. Надо было все совместить в одном, рационально используя экономические показатели, и набрать минимальное количество типоразмеров по конструкциям. Мы с этим справились. В Армении в то время работал Всесоюзный научно-исследовательский институт, который занимался новыми системами методов подъема перекрытия. Когда я познакомился с технологией их проектирования, просто загорелся этой темой. Захотелось копнуть глубже, и я изучил все, что наработано научным центром по изобретательству, поднял мировые аналоги и сделал собственное изобретение в объемно-планировочных решениях на базе уникальных конструкций, разработанных институтом “Белпромпроект”. На него я имею союзный патент, потом еще 4 системы запатентовал.
Работая над гаражами, я сверял себя по Мельникову. У него все просто и конструктивно, и его неординарные решения здорово помогли мне. Оказывается, можно практическим путем организовать эргономику гаража. Расставив, например, машины в радиальном направлении, однозначно определяется эргономика всего: постановки, парковки, эвакуации, габаритов приближения по обстановке. Эта практическая клаузура — начало функционального прогнозирования.
Мое кредо — чистая функция, унификация параметров и, наконец, опыт. Не гнушаюсь никакой работой. Если уж “затворил” идею, то все обоснованно рисую в рамках сегодняшних санитарных, пожарных, экологических норм, включая унификацию параметров по строительным конструкциям. Это обязательное правило промышленной архитектуры — доводить все до последнего гвоздя, последнего винтика.
Мои любимые архитекторы — Ллойд Райт и Константин Мельников, величайшие художники всех времен и народов. Они, например, никогда не позволяли себе отдать кому-то концептуальную разработку даже мебели к тем интерьерам, которые сами проектировали. Значит, в работе над идеей надо самому доводить все до конца.
К промышленной архитектуре нельзя подходить шаблонно...
Марат Никитович с одинаковой любовью говорит обо всех своих работах — о тех, которые сейчас проектирует и над которыми работал 10 лет назад, об осуществленных и “бумажных”. И что особенно привлекает в нем — это абсолютная уверенность в правильности “затворенной” концепции, выбранного образа. Нет, это не упрямое отстаивание своей идеи — он с огромным удовольствием дорабатывает, совершенствует свое сооружение, учитывая при этом замечания, подсказки коллег по цеху. Просто он верует в то, над чем работает. “Не бывает бесследной, пустой работы, даже если она тобой и не осуществлена, — считает архитектор Гродников. — И каждая из них — зарубка на сердце”. Вот несколько “зарубок” в его багаже.
— Торгово-административный комплекс на Московской. Этой работой я посягнул на святая святых, стал на курдонер. Но сделал это осознанно. Объемно-пространственную композицию построил с пешеходного восприятия, чтобы навсегда исключить поползновение на строительство здесь торговых Суражских рядов, киосков и др. “На ногах” все построил, и эта “пирамидка” работала во всех направлениях. Здесь опять-таки присутствует любимая мной тема “парусности”, хотя превалирует чисто общественная функция. Сделал и второй вариант, приняв некоторые замечания, и он вскоре должен вновь рассматриваться на совете.
Институт парламентаризма и предпринимательства в объеме комплекса на ул. Тимирязева дал толчок для развития всего квартала, который будет образован как общественно-политический, досуговый, торговый центр. Там уже сегодня с учетом этой концепции строится гипермаркет.
Реконструкция Червенского рынка в градообразующем плане — великолепная возможность “застолбить” место, которое по значимости не хуже, чем Рыночная площадь возле “Комаровки”. Это сложнейшая градостроительная развязка, скоростные магистрали, и тем не менее в проекте все увязано, все учтено. И по функциям этот комплекс самодостаточен.
Один из последних проектов — многофункциональный комплекс на Долгобродской. “Откуда Вы взяли этот образ?” — задают мне вопрос на совете. Образ подсказала простая арифметика, а в градостроительном плане сама объемно-пространственная композиция заставила нас выработать экономную схему: при 100% общей площади — 70% полезной. Сегодня этот проект оформляется на рабочее проектирование...
Еще у Гродникова была Немига. Он принимал активное участие в регенерации Старого города, искал и вводил в свои работы темы исторической значимости. Все это нашло отражение в его предложениях-проектах по ул. Интернациональной, Революционной с ее сохранившимися колоритными, уютными двориками, которые органично вошли в новую среду...
Архитектор Гродников — человек крайне доброжелательный, хотя и импульсивный. Ему нравится то, что делает он сам, что делают (хорошо делают!) его коллеги, и он высоко ценит многих из них: взвешенную аналитику и своеобразие почерка Школьникова, редчайшее сочетание делового прагматизма и творческого начала Чадовича, “неподражаемость администратора, но архитектора от Бога” Галковского, динамичность, умение мгновенно реагировать на ситуацию Гречина. Он с благодарностью вспоминает годы работы в Белпромпроекте и тех, у кого учился мастерству — Ивана Ивановича Бовта, Станислава Григорьевича Смирнова, Алексея Наумовича Каца, своих сегодняшних коллег, с которыми сделал не один проект. “С молодыми ребятами люблю работать. От них всегда исходит такой заряд энергии, они выплескивают такой фонтан идей, порой парадоксальных, что сам заряжаешься на годы вперед”, — откровенничает Марат Никитович. Но главная его любовь, конечно, творчество:
— Я всегда считал, что самый лучший, самый любимый объект — будущий, и он еще впереди. Часто можно услышать: “Лучший объект тот, который не строится”. Я не согласен с этим. Каждый из нас выполняет свое предназначение и должен что-то оставить после себя. Профессия у нас такая, и я благодарю за это судьбу.
Образ архитектора Гродникова создавала Валентина Мартинович