В 1116 г. Владимир Мономах отдал дочь свою Агафью за Всеволодка – потомка младшего сына Ярослава Мудрого – Игоря Ярославича, связанного преимущественно с Волынью. Городенский князь Всеволод умирает в 1141 г., оставив сыновей Бориса, Глеба и младшего Мстислава, а с 1169 г. имена старших братьев исчезают из летописей. К 1183 г. относится последнее за XII в. летописное свидетельство о Гродно: “Того же лета Городен погоре всь и церквы каменая от блистания молние и шибения грома”.
После пожара на холме развернулось активное строительство, результаты которого нашли отражение в представленных здесь материалах реконструкции княжеской части детинца. Крепость, ставшая опорным пунктом киевской великокняжеской экспансии на ятвяжском западе, получила беспрецедентное для XII в. укрепление нижней части оборонительных стен кирпичом – древнерусской плинфой (3,5–4,5ґ16,5–18ґ27–29 см). Из плинфы 4–5ґ18–20ґ29,5–31 см была сложена смыкавшаяся с оборонительными стенами княжеская хорома, из плинфы 3,5–4,5ґ15ґ25–26,5 см – церковь, первоначальное название которой неизвестно. Вся остальная застройка детинца, включая княжеские хоромы и терем, – деревянная.
В рамках проекта реставрации и приспособления гродненского Старого замка нами в 1993 г. была проведена графическая реконструкция ансамбля, представленная затем Республиканскому научнометодическому Совету по охране историкокультурного наследия. Опуская подробности обоснования реконструкции всех построек ансамбля, остановимся только на известных нам по археологическим исследованиям (на плане выделены цветом) и сосредоточимся в основном на планировочных и – шире – градостроительных аспектах его формирования.
Как отдельные сооружения, так и весь ансамбль размерялись древнерусскими мерами византийского происхождения. Реконструкции этих мер в значительной степени способствовала находка в 1970 г. в Новгороде, в культурном слое начала XIII в., обломка мерной трости. Три шкалы на ней связаны попарно между собой отношениями, как сторона и диагональ квадрата и двойного квадрата, дающими возможность строить прямые углы, а также устанавливать иерархию большего и меньшего по принципу геометрического подобия [10]. Наличие сопряженных между собой шкал направило поиск на выявление собственно византийских мер, примененных в киевской Софии, в черниговском СпасоПреображенском соборе и других постройках византийских мастеров и их русских учеников. Патерик КиевоПечерского монастыря (конец XII в.) сообщает о прибытии из Царьграда “четыре мужи богаты вельми… глаголяще, где хощете церквь начати”. Богоматерь дает им меру “пояс Сына моего”, и тут же на месте изготавливается трость. Смысл дублирования мерной ленты тростью, надо полагать, состоит в том, что на нее наносятся нужные шкалы. Трость становится инструментом, способным соединить все части постройки, и потому летописец, увидев в куске дерева способность угадывать нужные размеры, восторженно сообщает: “древо бяшет существом”, “но божиею силою одено есть”. Реконструируя византийскую мерную трость по аналогии с новгородской, необходимо создать три мерные шкалы, также попарно связанные друг с другом, имеющие совершенно одинаковый принцип деления, но разные по абсолютным размерам. Отношение длин эталонов в этом случае становится законом, которому подчиняются сопоставляемые размеры постройки.
Эти длины автор реконструкции, Иосиф Шевелев, называет: “мерная сажень” (М) – 192 см, “локоть” (лМ) – 48 см, “филетерийская оргиясажень” (Ф) – 214,8 см, “локоть” (лФ) – 53,7 см и “тмутараканьская сажень” (Т) – парный шаг – 155,3 см, она же простая сажень, “локоть” (лТ) – 38,8 см.
Отношения этих величин суть отношения сторон двойного квадрата и его диагонали, т.е. чисел 1, 2 и Ц_5, например:
М:Ф=0,894=2:Ц_5;
Т:М=0,809=1:(Ц_5–1); Т:Ф=0,723=2:(5Ц_5).
В системе отношений двойного квадрата располагаются и другие числа: 0,691=Ц_5:(Ц_5+1); 0,618=(Ц_5–1):2; 0,553=(Ц_5–1):Ц_5; 0,528=Ц_5:(2+Ц_5); 0,500=1:2; 0,472=2:(2+Ц_5); 0,447=1:Ц_5; 0,382=(Ц_5–1):(Ц_5+1); 0,309=1:(Ц_5+1); 0,292=(Ц_5–1):(Ц_5+2); 0,236=1:(2+Ц_5); 0,191=(Ц_5–2):(Ц_5–1); 0,1055=(Ц_5–2):Ц_5; 0,073=(Ц_5–2):(Ц_5+1); 0,053=(Ц_5–2):2Ц_5. Если лейтмотивом построения здания будет избрано одно или два из этих чисел, другие так или иначе станут производными во второстепенных его членениях, поскольку все они объединены системой взаимопроникающих подобий. Этот способ достижения гармонии был определен еще в древнем Египте, широко использовался в античности и с византийскими строителями пришел на Русь.
Анализ планов церкви и остатков княжеской хоромы выявили наличие единиц М и Ф в их разбивке.
При осевых промерах подкупольного прямоугольника церкви по внешнему очертанию его продольный размер составил 3М, а поперечный – 3Ф. Внутренний прямоугольник стен до алтарной преграды имеет 5Ф, а в поперечном направлении – 5М. Длина западного фасада 6М, северного (южного) фасада, с третьей лопаткой включительно, – 6Ф. Внутренний продольный размер большого помещения хоромы равен 3Ф, что в данной системе размерения вызывает поперечный размер – 3М.
Единицами Т, М и Ф размерялся весь участок застройки. Так, расстояние от южного фасада церкви до входа в хорому 12Т, т.е. 1864 см, что в отношении к поперечному размеру церкви (6М, или 1152 см) дает число 1,618, выражающее известное отношение “золотого сечения”. От церкви до северозападного угла хоромы получается 41лТ, или 1592 см, к чему тот же поперечный размер церкви относится числом 0,7236, а правильность построения плана хоромы подтверждается расстоянием в 12М от югозападного ее угла до церкви, что ровно вдвое больше ширины церкви и находится с величиной 12Т (расстояния до входа) в отношении 0,809.
Крепостные стены XII в. выстраиваются на основе трассы оставшейся кладки из плинфы на западе участка. По перпендикуляру от нее до входа в церковь расстояние составляет 15Т. Отношение длины церкви, без учета абсиды, к расстоянию до крепостной стены выражается числом 0,723 (1684:2329).
Место поворота стены на северовосток прочитывается достаточно четко, а ее поворот на юговосток произойдет через 13 парных шагов, при этом продольная ось церкви своим продолжением разделит ее пополам. Тогда участки стены до княжеской хоромы и до башни составят по 13Ф, что практически равно 18 парным шагам Т, а прясла боевой галереи будут с шагом 3Т. Отношение участков крепостных стен выражено числом 0,723.
Сложились условия для реконструкции плана башни с учетом упавшей кладки из плинфы (выделено цветом), вход в которую оказывается напротив входа в церковь и на известном расстоянии 41лТ, что с ее поперечным размером составляет отношение 0,7236.
Привязанность к церкви оказалась важной не только для объектов каменного строительства, но и деревянных. Так, выявленные постройки, относящиеся к интересующему нас культурному слою, – амбар, клеть с завалиной и колокольня находились от церкви на расстоянии соответственно 15лМ, 15лМ и 2лТ (720, 720 и 77,6). Размерение самих построек осуществлялось теми же единицами: внутренний размер северной стены амбара 2Т, крыльцо выступает на величину 1Т; клеть колокольни имеет внутренний размер южной стены 2Т. Это говорит о том, что планы построек двора формировались на основе пропорционирования как внутри них самих, так и в отношении к церкви.
Пространство между княжескими хоромами и церковью было незастроенным. Данные археологии о трех деревянных постройках и двух мостовых на запад от церкви помогают восстановить планировочную структуру участка. Главная улица, начинавшаяся со стороны окольного города на востоке, вела через ворота княжеского двора сначала к храму, а затем, получив ответвление к “красному” крыльцу князя, продолжалась в западном направлении и дробилась на три переулка. Один из них проходил между западным фасадом церкви и зерновым амбаром и далее – мимо колокольни в сторону крепостной башни, другой направлялся к всходу на боевую галерею в cеверозападном углу двора, третий, самый короткий, к такому же всходу на югозападный участок галереи. По внешнему контуру княжеского двора, вдоль канавы, повторяющей трассу рва первоначального поселения, находится полукольцевая мостовая в сторону башни на севере.
Еще одна мостовая проходит вдоль северозападного участка крепостных стен, обслуживая хозяйственный тыл хором. Сформировавшиеся таким образом участки застройки своей конфигурацией жестко определяют положение каждого объекта.
С размерами в плане связаны закономерности в высотном распределении объемов, где самый высокий после церкви – княжеский терем на каменной хороме. Остальные объемы создают ритмы понижения и затем роста в сторону колокольни, высота которой уже зрительно соизмерима с высотой церкви. Ближе к земле – крыльца и наружные лестницы вместе с оградами, воротами, колодцами и тротуарами формируют особенность каждого фрагмента двора.
Сделаем некоторые выводы. Первый из них позволяет высказать предположение о профессиональном характере планирования и возведения, по крайней мере, основных построек детинца, относящихся к княжескому двору, будь они каменные или деревянные.
Наиболее ранний объект в представленной композиции – церковь. Она сделана из самого тонкого кирпича, какой имели лишь близкие ей по времени постройки полоцкого Борисоглебского монастыря на Бельчицах (до 1159 г.). Следы ее строительства прослеживаются под фундаментами каменной хоромы. Строительство хоромы, крепостной стены и башни следует отнести ко времени возведения наиболее позднего городенского храма XII в. – Борисоглебской церкви на Коложе. Об этом свидетельствуют знаки на кирпиче их руин, имеющиеся также на кирпиче Коложского храма [2]. Известно мнение об авторстве как в отношении крепостной стены в детинце, так и Борисоглебской церкви на Коложе, связанное с именем упомянутого в летописи зодчего XII в. Петра Милонега [8].
Здесь надо отметить резкое отличие архитектуры Коложской церкви от архитектуры церкви на детинце, а объединяет их в так называемую гродненскую школу зодчества декор фасадов и скошенные наружные углы. Можно предположить, что появившийся в городе мастер мог выполнить заказ князя (Мстислава?) построить церковь в честь патронов умерших братьев, украшенную наподобие княжеской, а также заново спланировать укрепления детинца и застройку княжеского двора. Мастер этот, как можно судить по использованным им мерам, какимто образом был связан с византийским культурным ареалом.
То, что князь решил организовать свой двор целесообразно и закономерно, имеет корни в мировосприятии средневекового человека, рассматривающего все за стенами города как враждебное и хаотичное, а город – как среду, промыслом божьим упорядоченную [4].. Здесь мы видим регулярность совершенно особого вида – это иерархическая модель, где главный объект –церковь, а остальные постройки располагаются в соответствии со своей значимостью, будучи привязанными к ней, как планеты привязаны к Солнцу, находясь каждая на своей орбите.
Одновременно это и ансамбль, способный удивить всякого посетителя, особенно человека с нижней ступени социальной лестницы: “Действительно, искусство Византии, восточных и южных славян стремилось прежде всего поразить зрителя, читателя или слушателя величием, торжественностью, воздействовать на воображение рядового человека, создав чувство дистанции между ним, богом и князем” [6]. В отношении зодчества – это стремление к созданию больших ансамблей. Как и в киевском ансамбле, тянущемся от Золотых ворот до Софии и Десятинной церкви, во владимирском – от Золотых ворот до Успенского собора, в городенском детинце также был осуществлен сценарий нарастания впечатлений при посещении двора князя.
Уже начиная свой путь по детинцу от его ворот на востоке, посетитель видит за низкими наземными постройками барабан и золоченый купол церкви. Он направляется по главной улице к княжему двору, не теряя церковь из виду. Она исчезает только тогда, когда человек проходит сквозь ворота, а затем вдруг открывается большой, после тесной улицы, двор, образованный церковью и княжими хоромами с теремом наверху. Тут же церковь, украшенная шлифованными камнями, цветными глазурованными плитками, росписью южного портала, у которого он останавливается, чтобы перекреститься.
Затем посетитель направляется к “красному” крыльцу князя – резному, расписанному, скорее всего, водяными красками, с золоченым прапорцем наверху. Если гость высокого положения, князь встречает его тут же на крыльце, где обычно принимает своих подданных, разрешает споры и т.п. Поднявшись на второй уровень, сначала входит в светлые, расписанные сени – место летних пиров с дружиной, а затем в повалушу – избу с печами в майоликовой облицовке, украшенную фресками, резными и расписными потолками, коврами и дорогими тканями, где вдоль стен стоят обитые сукном скамьи и устроено место князя – резной и золоченый “столец”.
Сам князь восседает в пышном одеянии, с золотыми и эмалевыми украшениями. Он может пригласить гостя и в наиболее значимую часть ансамбля, некое воплощение земного рая – терем, куда следует подняться по “лесвице”, значение которой в сознании средневекового христианина выходит далеко за рамки утилитарности – ведь это путь к “горнему миру”. Крытый “попалатному” четырехскатной чешуйчатой кровлей из крашеного, например медянкой, лемеха, внутри терем – просторное помещение, залитое светом расположенных по периметру окон с, возможно, цветными стеклами, простенки между которыми расписаны. С потолка, поднятого за счет чердачного пространства, спускается шатерный наряд из “вислых” тканей, полы устланы коврами, на коврах подушки, чаши, кувшины для меда и пива, кубки “братины”, стоят древние канделябры“светцы”. Все это остро контрастировало с обыденной жизнью древнего русича, привыкшего к темным одноэтажным, а то и заглубленным в землю избам с закопченными стенами.
И последний вывод. Структура покамерного формирования жилья в виде клетей и подклетов, соединенных между собой крыльцами, сенями, переходами, надолго утвердилась в русских землях как наиболее приспособленная не только к топографии участка строительства, но также изменяющейся демографии и даже социальному статусу жителей [5].
Строительный материал и метод строительства логично объединились в неразрывное целое. Действительно, нет необходимости доказывать, как просто и органично в данной структуре срубить еще одну клеть в связи с образованием молодой семьи, осуществить прируб, устроить переход или еще одно крыльцо, разобрать клеть и перенести на другое место. Археология XII в. дает примеры разнообразных приемов конструирования из дерева [1].
С развитием экономики к XVI–XVII вв. в быт сельских и городских производителей все больше входят формы жилища господствующей элиты прошлых веков. Так, на плане Тихвинского посада 1678 г. видны трехкамерные дома на подклетах как форма массового жилища… [7]. И еще долгое время русские плотники применяли парные меры для лада – гармонии в числах, как написано в рядной записи XVII в. на постройку церкви: “А рубить мне, Федору… от пола до поволоки как мера и красота сяжет… а клин на церкви рубить по тесу две сажени печатных… паперть срубить дву сажен ручных” [3].
Литература
1. Археология СССР. Древняя Русь. Город. Замок. Село. М., 1985. Табл. 48–58.
2. Воронин Н.Н. Древнее Гродно. М., 1954. С. 138.
3. Воронов П. Устькулуйский погост. Записи Императорского археологического общества, VIII. СПб., 1856.
4. Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. М., 1972.
5. Забелин И.Е. Государев двор, или дворец. М., 1990. С. 67–88.
6. Лихачев Д.С. Земля родная. М., 1983. С. 114.
7. Мильчик М.И., Ушаков Ю.С. Деревянная архитектура русского севера. Л., 1981. С. 13–29.
8. Рапапорт П. Пётр Мiланег – гродзенскi дойлiд XII стагоддзя // Помнiкi гiсторыi i культуры Беларусi. 1987. № 4. С. 22.
9. Трусаў А.А., Собаль В.Е., Здановiч Н.I. Стары замак у Гродне XI–XVIII стст. Мн., 1993. С. 18–21.
10. Шевелев И.Ш. Формообразование. Кострома, 1995. С. 108–112, 137–159.