Похвальна сама идея проведения конкурса на обширную территорию исторического центра Минска. Прежде конкурсы объявлялись на отдельные фрагменты: Центральная площадь, площадь Ленина, размещение подземного гаража на Немиге.
Если бы в предыдущие десятилетия удосужились взглянуть на центр города более целостно, возможно, и не было бы таких досадных решений, как, например, спортивный зал “Трудовых резервов”, дом-стена на Немиге, здание Белпромпроекта, не загородили бы каскадным жилым домом интересную визуальную ось с площади Победы на здание нынешней резиденции Президента, не утопили бы репрезентативный для города силуэт Дома Правительства, построив по обеим его сторонам административные здания. Хотя, может быть, причина не только в штучном подходе к формированию пространственной структуры центра, но и в незрелости и недальновидности нашего профессионального мышления.
Будем надеяться, что уроки прошлого не пройдут даром. Судя по представленным проектам, остались еще шансы не навредить. Не навредить, если не продолжится такой, мягко говоря, безответственный подход к разработке условий конкурса. Не сами участники конкурса, а группа специалистов должна была сделать предварительные изыскания по установлению и градации историко-культурной ценности и по обоснованию достоверности исходной информации. Имея такие материалы, конкурсанты не допустили бы ряда досадных промахов.
По сути, авторы решали две внеархитектурные задачи.
Задача этнокультурная — пробудить минчан и вообще белорусов от исторической амнезии, вернуть их к истокам, вернуть им память Места.
Задача экономическая — обеспечить максимально интенсивное использование дорогой земли центра под функции, приносящие прибыль.
Во всех представленных проектах присутствуют профессионально зрелые творческие находки, оригинальные решения. Мы не беремся детально анализировать, сравнивать и оценивать конкурсные предложения. Наша статья посвящена скорее возникшим ассоциациям “по поводу”, а также пока еще не забытым личным воспоминаниям, локализованным в центре.
Аллюзия перваяВ 1956 году 19-летний Ося Зборовский (теперь Иосиф Абрамович) привел меня (К.Х.) к тому, что раскопали на месте Замчища и что потом было идентифицировано как деревянные оборонные сооружения. Я по молодости лет была абсолютно необразованной — ни в археологии вообще, ни в истории Минска конкретно не понимала ничего. Но Ося, говоря, что все эти чудом сохранившиеся мостовые и срубы завтра исчезнут (именно на этом месте решили срочно возвести спортзал “Трудовых резервов”), едва сдерживал слезы. Он участвовал в раскопах, он был минчанином не в первом поколении. Это историю его города убивали на его глазах, и ни законы, ни протесты повлиять ни на что не могли. А впереди еще была прокладка Парковой магистрали, строительство метро. Сегодня, понимая немного больше, чем в 1956-м, я тоже готова плакать — Замчище ведь было! Рисунок 1— это его фотография 1950-х годов! Оно было реальным, живым, оно хранило биение жизни тех, кто ушел тысячелетие назад. Только фонтан слез здесь и уместен, любая же имитация здесь точно не у места.
Что можно вспомнить?
Исторический центр Минска начался в XI веке детинцем с замком (позже это стали называть Замчищем) на пологом холме, защищенном с северо-востока, северо-запада, юго-запада двумя реками и болотами, дополнительно со всех сторон — деревянными укреплениями и рвами. В XII веке в детинце была уже каменная церковь размерами в плане 12 х16 м, а с юго-запада — Немигский посад (рис. 2). Позже сформировался Нижний (Старый, Немигский) рынок у выхода из замка и въезда на мост, который связывал город со Смоленском, Витебском, Полоцком. В ХVI столетии на южном холме центр прирос Верхним, или Высоким, рынком, постепенно застраивавшимся общественными, культовыми, жилыми (относительно крупными) зданиями.
Исторический центр физически существовал очень долго. Ручей на улице Немиге до 1926 года, сама улица Немига и Замчище — до середины ХХ века, на площади Свободы вернисаж (отголосок рынка?) был еще лет пять назад. Однако со своими традиционными функциями исторический центр справлялся худо-бедно до ХVII века, когда в Минске проживало примерно пять тысяч человек, но и тогда ярмарки шли уже и на Троицкой горе. В 1800 году в городе жило чуть более семи тысяч жителей, в 1850-м — 22 тысячи. Город был торговый, с конца XVII века ярмарки ладили и на макушке окраинного южного холма — на Новой площади, на пустыре, где в 1836 году разбили сквер, ныне Центральный.
В двухмиллионном городе исторический центр повторить невозможно, можно только напомнить о нем с помощью символов. Что практически и делают авторы всех предложений, за исключением одного момента — в трех проектах возвращается Замчище. Вернее, нечто округлое в плане, без холма и с входами не оттуда. Нечто “a la Замчище”.
Аллюзия втораяСама я (К.Х.) вспоминаю послевоенную Замковую (или Подзамковую?), где у меня жила подружка. Практически в сарайчике. Мы с ней играли на холме, на развалинах мастерских, в которых кустари делали раньше упряжь и пуговицы (из речных раковин). Среда там была! — (см. рис. 3), она располагала к свободному дружелюбному общению. Я ходила к Вере в гости пешком с Круглой напрямик мимо штаба округа, оперного, второй клинической, через деревянный мост. И Замчище, и дорога к нему казались мне, приехавшей с Алтая, своим, родным, близким. Вообще, тот Минск, разрушенный, заселенный бедными, настрадавшимися, много пережившими, приехавшими из окрестных деревень и из Бог знает какой дали людьми, упрямо настроенными на возрождение и на соборность, был очень теплым, очень своим, очень приветливым городом. Возможно, и благодаря той полуразвалившейся, антисанитарной, серой и продуваемой всеми ветрами, но такой человечной Среде. Компьютер набирает ее с большой буквы — пусть так и остается.
Неизбежность усложнения среды центров крупных городов
Специалисты давно осознали объективно-естественные процессы общественного развития, которые отражаются в концентрации, наслоении, переплетении, тесном взаимодействии общественно значимых функций в центральных зонах городов. Считается, что чем выше уровень интеграции общественных функций, тем более высока социальная активность среды и тем значимее ее влияние на взаимное обогащение функциональных процессов, созревание и дальнейшее распространение социальных, научно-технических и идеологических новаций.
Эти на первый взгляд мудреные измышления в архитектурно-градостроительном аспекте достаточно изучены и нашли практическое воплощение в специфических принципах формирования центральной интернированной зоны городов. В первую очередь это “мелкозернистость” функционально-пространственной структуры, что выражается в формировании небольших межуличных пространств; густой сети улиц, улочек, переулков; в горизонтальной и вертикальной дифференциации пространства, в иерархии узлов и минизон по степени социальной активности и репрезентативности. В целом можно говорить о высоком уровне интеграции разнообразных функциональных и эстетических свойств среды. Именно такая планировочная структура может обеспечить устойчивость прогрессивного общественного развития. Задача усложняется тем, что для каждой отдельной функции и эффективного их взаимодействия должны быть созданы наиболее оптимальные пространственные условия. Однако это уже задача следующего уровня проектных разработок.
Важно отметить, что в представленных проектах объективные процессы пространственно-временных преобразований городской среды как-то сами собой выпали из поля творческих поисков. Предлагаемое крупномасштабное зонирование территории исторического района центральной части города (да еще в одномерной проекции) заведомо станет тормозом в прогрессивном развитии процессов интеграции и пространственного взаимодействия различных функций, генерирования различного рода новаций.
Исторический центр Минска в его конкурсных границах формировался еще до Афинской Хартии и потому был многофункциональным, практически интегрированным. В его границах находились храмы православные, католические, униатские, стояли синагоги и мечеть, здесь же размещались производство ремесленное (в цеховой системе и вне ее), затем промышленное (обойная фабрика, хлебозавод), торговля, культурные, бытовые, медицинские, финансовые и другие услуги, гостиницы, развлекательные учреждения, жилье. Эту интегрированность надо возрождать на другом уровне. Или достоверно, как храм Христа Спасителя в Москве, Старо Място в Варшаве, ратушу в Минске, или же в других объектах, но столь же разнообразных и многоплановых.
Жизнь “исторического центра” протекала еще и в предместьях — Раковском и Троицком.
Аллюзия третьяНебольшая сохранившаяся часть Раковского пока еще не потеряла своей индивидуальной самобытности, а вот Троицкое… В военные годы мы (И.И.), как и многие другие, проводили время на травянистой пойме реки Свислочь (“татарские огороды”) напротив Троицкого предместья, купались в реке. На противоположном берегу от реки вверх поднималась узкая немного изогнутая улочка, застроенная одно-двух, кое-где трехэтажными домами, в которых размещались лавчонки и некоторые бытовые услуги. Дома старые, неопрятные, улица вымощена булыжником. По левой стороне улицы стояла баня, в которую мы еженедельно до начала 1950-х годов ходили. Это было особым ритуалом. Престижным считалось идти со своим эмалированным тазиком и не пользоваться общими оцинкованными шайками. Местечковая среда Троицкого предместья с деревянными сараюшками, травянистыми дворами уводила в другое измерение, как бы останавливала время. Ничего общего с террасированной подпорными стенками, украшенной малыми формами и застроенной аккуратными домиками современной средой. Будем думать, что такой обобщенный и приглаженный образ туристам больше по душе. Но для этого нужно было поступиться правдой жизни.
Неразрывность городской средыКак бы ни была обширна и по ряду характеристик целостна территория, в границах которой разрабатывался конкурсный проект, все равно это только часть искусственно вырванного более обширного целого. Поэтому при выделении любого фрагмента города по живому разрываются нити социально-функциональных и визуально-эстетических связей. Лишь в одном из опубликованных проектных предложений сделана попытка рассмотреть реконструируемую территорию в системе центра крупнейшего города, что позволило определенным образом (пусть даже и спорным) перераспределить столичные и городские функции, не создавать историко-туристскую резервацию, а увязать комплексы различных функций.
Преобразование исторического центра должно учитывать его взаимодействие с центром современным. Взаимодействие физическое и психологическое, взаимодействие в сознании потребителей. Этот вопрос открыто ставят Д. Бубновский и Л. Смирнова. Правда, не очень внятно изложено его решение, возможно, рамки статей оказались узкими. Остальные, судя по статьям, реабилитируют историю как бы в вакууме, не рассматривают даже транспортные связи проспекта Скорины с Раковским предместьем, не учитывают понимание центра минчанами сегодня.
Аллюзия четвертаяЯ (К.Х.) живу в Минске 58 лет. Это около 5% времени жизни города, не так уж и мало. Живя вначале на Тракторном, мы называли движение по Долгобродской в северо-западном направлении “пойти в город”. Переехали на Круглую (площадь Победы). Выражение “пойти в город”, не в центр, а именно в город, осталось — просто им теперь обозначалось движение на юго-запад по Советской до кварталов между улицами Энгельса и Комсомольской. Смею предположить, что “город” в этом выражении был синонимом центра города. На Немигу ходили, но это было именно “на Немигу”. Словом “Замчище” не пользовались. Говорили “пойти на Замковую” или “на Подзамковую”. На них люди жили. В масштабе, эквивалентном рисунку 3. Важно, что в еще не восстановленном городе под центром понимался не древний узел “Замчище — Верхний рынок”, а отрезок улицы, младшей Замчища почти на 800 лет. До второй половины ХVIII столетия в центральной части этой улицы проходил оборонный земляной вал. На проектных планах здесь появилась улица лишь в начале ХIХ века. Во второй половине того же столетия примерно по ее трассе шли улицы Захарьевская (от улицы Володарского до Ленина) — по имени губернатора Захария Корнеева, Александровская (от улицы Ленина до Свислочи), за рекой начинался Борисовский тракт. В советское время это были улицы Советская (от Дома Правительства до Комаровки), затем шла Пушкинская. На нашей памяти Советская плюс Пушкинская стали проспектами (Сталина, Ленина, Скорины, Независимости). Она все время менялась — быстро, активно, но при этом не утрачивала роли центральной оси в сознании минчан.
Значительно более свежая информация. Всего каких-то 15—20 лет назад И.Р. Рондель, работая под моим руководством над кандидатской диссертацией, интервьюировала представителей разных социальных, профессиональных и возрастных групп минчан. Один из вопросов: “Где, по-вашему, находится центр Минска?”. Точных цифр не помню, но весьма заметной была доля респондентов, ответивших: “На пересечении Ленинского проспекта и улицы Ленина”. То есть в сознании многих центр Минска был точкой. Большинство ответов были все же “линейными”: “На Ленинском проспекте от … до”, “На проспектах Ленина и Машерова”. Зональные ответы поступили только от архитекторов (не всех): “Между Первомайской и Немигой”, “В границах первого кольца”. При этом Замчище, Нижний рынок, Старый рынок, Верхний рынок, площадь Свободы не помянул ни один человек из 180 респондентов — весь исторический центр лежал вне их представлений о реальном центре того города, в котором они живут.
Умный в гору не пойдетНепомерные техногенные и информационные нагрузки вынуждают людей неустанно искать в этом мире искусственных агрегатов островки хотя бы подобия первозданного покоя, возможности возврата к утраченному равновесию между предметным миром и человеком как биологическим видом. Это находит выражение в создании каминов в домах и на придомовых территориях, в отдыхе с палаткой у костра, в развитии агро- и экотуризма, создании “второго жилища” за городом, пешеходных пространств в наиболее напряженных центральных зонах городов. Бестранспортные городские пространства, уютные и масштабные по отношению к человеку, где можно сделать покупки, отдохнуть, утолить голод, побеседовать с друзьями, да еще и прикоснуться к реликтовым объектам, привлекают и местных жителей и приезжих во многих городах мира. Но всему есть разумный предел.
В представленных конкурсных проектах предлагается создать непрерывные пешеходные маршруты по историческим местам Минска на территории, охватывающей примерно площадь 3200 на 2500 м.
Много ли туристов, развращенных экзотикой и отличным туристским сервисом других стран и континентов, захочет приехать к нам, чтобы пройти пешком 2—4 км и увидеть не Тадж Махал, а Минские предместья, немногочисленные соборы и монастыри, дом Ваньковича, памятник Максиму Богдановичу, место старого Замчища и другие, ценные для нас памятники ушедших столетий? И как много эти памятники будут привлекать наших соотечественников, даже если там будут развиты торговля, первоклассное общественное питание и развлечения? Это только в Китае при огромной численности населения иностранные туристы растворяются в нескончаемом потоке своих граждан, которые целыми семьями стремятся лицезреть многочисленные свидетельства величия многотысячелетней национальной культуры. И для этого готовы пешком и на транспорте преодолевать большие расстояния.
Правда, авторы одного из проектов предлагают прокатиться в конном экипаже (гарантируется лошадь в яблоках!). Трудно представить обоз из таких экипажей с группой туристов.
В практике градостроительства известны небольшие чисто пешеходные пространства: заглубленная пешеходная улица длиной немногим более 50 м с объектами обслуживания и входами в метро в центре Роттердама; компактная система небольших отрезков улиц в Зеленой Гуре. Можно привести и другие примеры. А вот на пешеходной улице длиной в 2,5 км в Стамбуле проложен одноколейный трамвайный путь с веселыми вагончиками и остановками “по требованию”. Возможность выбора способа передвижения обеспечена и на острове св. Маргит в центре Будапешта. Широкий набор комфортно обустроенных рекреационных услуг, перемежеванных небольшими зонами естественных лужаек и групп деревьев, доступен всем, так как по продольной оси острова (более 2 км) проходит безрельсовый маршрут тихоходного электропоезда с частыми остановками.
Полагаем, что и нашим туристам будет предоставлена возможность не только обойти пешком, но и объехать историческою зону Минска на транспорте местного значения. Особенно если планировка, благоустройство, оборудование обеспечат безопасность, безбарьерность, доступность исторического центра для пожилых людей (их все больше) и инвалидов, в том числе передвигающихся на креслах-колясках.
Аллюзия пятая
О вынужденных пеших прогулках. Война еще продолжалась, но после освобождения Минска маме (И.И.) удалось устроиться на работу продавцом в маленький полуподвальный магазин по улице Горького (теперь Богдановича) напротив пивзавода. Осень, рано темнеет, а выручку нужно сдавать на следующее утро. Бабушка отправляет меня, двенадцатилетнюю, сопровождать и охранять маму по пути с работы. С зажженной плошкой, которая стоит в стеклянной баночке (чтобы не задуло ветром), по разрушенному и неосвещенному городу я почти бегом напрямик от дома № 16а по улице Островского (ныне Раковская) выбегаю на деревянный мост через Свислочь, затем, минуя оперный театр, достигаю цели. Мама до поздней ночи за керосиновой лампой сверяет чеки с благополучно доставленной денежной суммой. Ежедневный немалый путь казался легким не только в силу возраста, но и от чувства своей значимости.
Еще один пеший путь мне запомнился. В оккупированном Минске фашисты время от времени проводили облавы, отыскивая партизан и людей, уклонявшихся от трудовой повинности. Ночью маму, соседку тетю Таню и нашу бывшую домработницу Аню с шумом и криками увезли с другими непокорными на большой машине. Узнав, что в концлагере “Масюковщина” их должны проверять и сортировать, мы с Кларой – дочкой тети Тани (мне десять, она на год старше) пошли туда. Осенний дождь с ветром, страх за мам заставляли нас не просто плакать, а причитать с подвыванием. За колючей проволокой стояли ряды бараков. Наш вид и мольба, очевидно, разжалобили часового, и он впустил нас. В первом же бараке оказались наши мамы. Когда ворвались охранники, женщины пытались спрятать нас на нарах в соломе. К счастью, в результате мы оказались выброшенными как щенята в грязь за проволочную ограду лагеря. И снова путь через весь город домой в свое Раковское предместье. Мы уже не плакали. Только около дома я обнаружила, что так и не отдала маме узелок с луковицей и вареной картофелиной.
Аллюзия шестаяВ мирной обстановке пешком ходят, борясь с гиподинамией и для собственного удовольствия, чтобы насладиться окружением, средой. Кое-что об этом есть в упомянутом исследовании И.Р. Рондель. Большинство опрошенных минчан достаточно высоко оценили среду центра в целом. Но при покомпонентной оценке характеризовали ее как сдержанную, скромную, официальную, суровую, недостаточно упорядоченную и вместе с тем не способствующую свободному общению, отдыху, расслаблению, релаксации. В то же время самые красивые здания в Минске они выбирали почти исключительно среди произведений конструктивистов. Здесь были и оперный, и Дом Правительства, и Дом офицеров, и библиотека Ленина. Дополнительно возникли Дворец спорта, здание ЦК КПБ и 15-й корпус БПИ. Сталинско-ампирные объекты проспекта (тогда еще Ленинского) никого не привлекли. Но что характерно — высоко оценивая здания, люди не выбирали улицы и площади перед этими зданиями для прогулок с приехавшими из других городов гостями, которым они демонстрировали Минск. В ответ на этот вопрос назывались либо улицы в микрорайонах, либо ландшафтные объекты, либо же улицы Герцена, Кирилла и Мефодия, Торговая, Раковская, Витебская, Освобождения. Коротенькие, кривоколенные, часто скользящие по крутым склонам, застроенные давно не знавшими ремонта 1—2-этажными развалюшками. И расположенные в границах исторического центра Минска. Выбирали их в основном историки, философы, физики.
Часть тех улочек сохранилась по сей день (правда, Торговая из-за “Журавинки” стала автостоянкой). Их во всех проектах сохраняют, улучшают, делают пешеходными, но почему-то стеклят поверху. Климат у нас не экстремальный, пассажей по всему миру полно. И что же это будет за пешеходная зона, в которой ездить придется только по тоннелям (от Первомайской до Немиги 2,5 км, почти Ламанш), а ходить под стеклянными колпаками или под и по платформам?
Извечная проблемаС изобретением средств передвижения, которые позволяли людям преодолевать все большие расстояния, появились и начали стремительно нарастать конфликты, связанные с прокладкой транспортных путей, устройством их пересечений, хранением транспортных средств, физической, экологической и психологической защитой человека от этого блага цивилизации. Созданный для удобств человека, транспорт стал бичом крупных и крупнейших городов. В этой ситуации главное осознать, что нарастание конфликтов неотвратимо и следует научиться их предвидеть, а не “махать кулаками после…” Сегодня могут казаться маловероятными для Минска предложения по созданию 2,5-километрового подземного тоннеля, обширных бестранспортных зон, эстакад в несколько уровней, по закрытию для транспортного движения ряда улиц и тому подобное. Но в будущем это может стать возможным и даже необходимым. Однако транспортные пути — система целостная: изменение или изъятие хотя бы одного ее элемента требует немедленной корректировки всей системы.
В свете сказанного необходимо отметить, что практически все опубликованные конкурсные проекты грешат фрагментарностью решения транспортных проблем по отношению к городу в целом, что может привести к новым конфликтам как в передвижении и хранении транспортных средств, так и в организации обслуживающих внутриквартальных проездов и пешеходных путей сообщения. Отмеченные погрешности легко обозримы на проектных планах и, очевидно, нет необходимости в их детальном разборе.
А ведь прошлое было живым!Как все это и более давнее и не очень отдаленное прошлое донести до будущих поколений? Как не превратить все это в развлекательную музеефицированную бутафорию?
Вспоминаю, какое контрастное впечатление по отношению к реально представляемому по фильмам и репродукциям картин произвел на меня (И.И.) аккуратненький, вымощенный, с подстриженными газонами и от этого театрально выглядевшими церквами, колокольнями и оградительными стенами Новгородский Кремль. И как смогли сохранить естественную среду внутри Псковского Кремля. Первый казался музейным экспонатом, второй заставлял отрешиться от реальной действительности и почувствовать себя участником древних деяний.
Судьба распорядилась так, что и Троицкое и Раковское предместья я (И.И.) видела в их практически довоенном, а значит малоизмененном состоянии. В Раковском предместье на улице Островского в доме № 16а по диагонали от хлебозавода на перекрестке с улицей Хлебной я с мамой, бабушкой и младшей сестренкой прожила все годы оккупации и еще некоторое время, пока не вернулся с японского фронта отец. Раковское предместье чудом сохранилось в разрушительном шквале захвата и освобождения Минска. В шестидесятую годовщину освобождения города, 3 июля 2004 года мы, кто отыскался и смог, собрались на нашей улице и в нашем дворе (фото). Четыре женщины пенсионного возраста — “дети нашего военного двора”, так мы себя называем, облазали все закоулки, вспомнили горести и детские радости. Наши дома стояли в глубине двора на самой кромке откоса, у спуска к Замковой и Подзамковой улицам. Внизу в некотором отдалении в первый год оккупации проходила ограда еврейского гетто, и знакомая девочка Мила, пробравшись под проволокой мимо часовых, забегала к нам чем-либо поживиться. В одну из ночей всех евреев вывезли.
На удивление, все сохранилось почти таким, как мы помнили, хотя прошло более полувека. Мы как бы вернулись в то время, когда наша улица казалась центром города. Возможно, так и было. На противоположной стороне на углу улиц Хлебной и Островского стояло полицейское управление, дальше по улице находился кинотеатр, где наша компания мальчишек и девчонок подрабатывала, перепродавая вечером билеты. Около кинотеатра всегда было людно, продавали самодельные конфеты, семечки. За кинотеатром располагались какие-то немецкие службы и даже выставочный зал. А еще ниже, ближе к Немиге, размещалось гестапо. Мимо него мы быстро пробегали, боясь услышать крики и стоны из подвала. В том месте, где улица Островского выходила на Немигу, стояло двухэтажное здание школы. Ходила я в школу недели две, чтобы получить справку на хлебную карточку. А ушла через окно. Во время урока послышался шум, и учительница, открыв окно (благо был первый этаж),велела нам бежать. Подъехала машина забирать старших школьников для отправки на работу в Германию. Нижней части улицы Островского уже нет, но то, что осталось, — память не только далекого прошлого.
Литература
История Минска. Мн.: Академия наук БССР, 1957. 541с.
Лысенко А.В. Главная улица Минска. Мн.: Госиздат БССР, 1963. 87с.
Габрусь Т.В, Кулагин А.М., Чантурыя Ю.У. і інш. Страчаная спадчына. Мн.: Полымя, 1998. 351с.
Куркоў І.М. Мінск незнаёмы. Мн.: Ураджай, 2002. 238 с.