Как из череды претендентов, номинантов на высокие и престижные государственные премии выбрать более достойного? И учесть при этом не только общественную значимость темы, мнение сравнительно небольшой официальной комиссии, но и впечатления многих профессионалов, да и вообще самого широкого круга сограждан, для коих эти произведения, по сути, и создаются?
Сегодня для этого появился эффективный и безотказный помощник – Интернет. Наш журнал уже опробовал его интерактивные способности и сегодня обращается к нему еще раз. Повод для этого вполне убедительный –общественное обсуждение одного из номинантов на Государственную премию Республики Беларусь в области литературы, искусства и архитектуры за 2012 год. А именно цикл монументальных работ архитектора Игоря Морозова и скульптора Владимира Слободчикова «…И помнит мир спасенный».
Нашим читателям мы предлагаем краткое, иллюстрированное описание работ цикла, подготовленное И.Морозовым, и представляем возможность высказаться на их счет во всеинтернетное услышание.
В цикл включены четыре оригинальных произведения.
1. Мемориальный знак в бывшем концентрационном лагере Равенсбрюк (Германия, 2006)
Издалека мемориальный знак воспринимается как традиционный женский венок, увековеченный в бронзе и размещенный на мрачной, трагичной – расстрельной стене.
Приближение открывает новый план – венок оказывается терновым.
Более детальное рассмотрение – красивые женские тела полыхают огнем, выражая неописуемую трагедию. В центре мемориального знака – памятная надпись на белорусском и немецком языках: «У памяць аб вязнях з Беларусі, сотні з якіх былі закатаваны ў канцэнтрацыйным лагеры Равенсбрук. 1941–1945. Прэзідэнт Рэспублікі Беларусь. 2006 год».
2. Мемориальный знак в бывшем концентрационном лагере Заксенхаузен (Германия, 2007)
Простреленная роба узника. Она предстает сразу и вовсю. Суровая простота, жестокая правда. Боковые края гранитных роб рваные – символ неисчислимых, словно прислонившихся друг к другу жертв, многие из которых по-братски похоронены здесь же. И один выстрел на всех, как единая трагическая судьба. Более того, он, оказывается, идет из глубины – в нас, в будущее – как память, что не подлежит забвению и умалению. О ней же гласит и текст-посвящение, выполненный в металле.
3. Мемориал «Набат вечной славы» на месте братского захоронения воинов, погибших при освобождении Беларуси (Светлогорск, 2005)
Центральный акцент мемориала – бронзовый пятиметровый Колокол-Набат, который, будучи выполненным в канонических православных пропорциях и повествовательном характере помещенных на нем сюжетов, самобытно и выразительно развивает исконные народно-христианские традиции.
Издалека Набат смотрится цельным, лаконично монументальным. Но при приближении он предстает своеобразной скульптурной панорамой, последовательно раскрывающей характерные эпизоды войны – от ухода солдат на фронт до торжества победителей у стен рейхстага. Здесь и воздушные бои, и горящая деревушка с чудом уцелевшей православной церквушкой. Доминанта кругового горельефа – авторская интерпретация классической скорбной пиеты: молодая женщина-медсестра с погибшим воином на руках словно дает некую торжественную клятву, содержание которой отлито в бронзе колокола: «Слава павшим».
Эту драматическую и в то же время торжественную тему поддерживает молчание расколотого Колокола. В его раскол‚ силуэтом напоминающий улетающую ввысь птицу-душу‚ можно войти и прочесть навечно отлитые в теле Колокола имена 264 бойцов-освободителей‚ покоящихся под его сводом.
Колокол ранен, но не погиб. Скорбит, но жизнеутверждающе, ведь вместо его языка звонит малый колокол с подобающей в таком случае надписью «За братия свои». Поэтому Колокол-Набат – уникальная каплица-колокольня и одновременно пантеон.
Его пьедестал также самобытен – монолитные красные гранитные плиты, вместе олицетворяющие трагические лета войны и общность героических судеб павших. Она символически выражена в гранитной дороге-ленте, торжественно уходящей в мемориальные закрома Колокола.
4. Мемориал «Детям войны» (Могилев, 2009)
…Девочка-подросток сосредоточенно прижимает к себе младшего растерявшегося братишку. Неожиданно она стала для него олицетворением материнской заботы и защиты. Дети отчаянно замерли в проеме собственного опустевшего и объятого пламенем дома. Еще уцелел косяк двери, на котором видны зарубки, которыми традиционно отмечали возраст, ежегодный прирост детей ввысь. Последняя зарубка детства с пометкой – 1941.
Из проема вырывается и нависает над детьми скульптурное пламя – собирательный образ военного лихолетья. В его всполохах просматриваются горельефные изображения с многочисленными памятными событиями, собранными воедино: «Проводы отца на фронт», «Беженцы», «В партизанах», «На трудовом фронте», «В фашистском застенке», «Возвращение Победителя», «Праздник Победы».
Как зловещая тень от этого пламени, его ожог – часть откоса цветущей поляны, вымощенная красной и черной брусчаткой. Словно неисчислимые дни и ночи жестокой войны.
С красно-гранитных ступеней, олицетворяющих военные годы, кажется, скатился детский мяч и разбежался несколькими разными по размеру гранитными шарами по сторонам мемориала. В них можно увидеть и «раскиданное гнездо», и членов семьи, разлученных войной, или мячи-игрушки детства, когда они, как и деревья, были большими, и, наконец, вращение планет, всю вселенную, в центре которой некогда один на один осиротело остались дети войны…
