В современном активно развивающемся мире, подверженном процессам глобализации, все больше проявляется общность архитектурных проблем, в частности, связанных с формированием массовой застройки. Ориентация на устойчивое развитие населенных мест определяет необходимость совершенствования жилища, объектов социальной инфраструктуры, улучшения эстетических качеств городской среды. Многие из требований общества приобретают форму норм проектирования и строительства, которые имеют незначительные принципиальные различия в отдельных странах и могут быть адаптированы к применению за рубежом.
Но в рамках достаточно однородного нормативного поля, как показывает практика, создаются архитектурные решения, несхожие между собой. Это наиболее ярко проявляется в уникальных сооружениях, но демонстрируется и массовой застройкой, в которой отдается предпочтение определенным типам зданий, планировочным и архитектурно-композиционным приемам. Всегда ли выбор решения хорош с точки зрения потребителя, который в случае массовой застройки так многолик? Здесь особое значение приобретает учет всего комплекса социальных аспектов проектирования, что послужило предпосылкой возникновения новой области знаний – социологии архитектуры.
Изначальная связь социологии и архитектуры очевидна. Но у участников проектно-строительного процесса нередко возникают различные трактовки путей и способов учета социальных требований. По словам В. Глазычева [1], "определить количественно все подобные различия архитектор не в состоянии, да и никак это не входит в его профессиональные задачи – эту задачу может профессионально решать только социология архитектуры... необходимы специальные исследования, чтобы знать: сколько должно быть выявлено принципиальных типов потребностей, как они должны быть сгруппированы....Это и еще многое другое делает социологию архитектуры объективной необходимостью, условием развития самой архитектуры внутри развивающегося общества".
В Германии социология архитектуры активно развивается с начала 2000-х гг. и связана с именами Б. Шеферс (В. Schеfers), Й. Фишера (J. Fischer), Г. Шуберта (H. Schubert), М. Макропулоса (M. Makropoulos). Вышла книга Й. Фишера и Х. Делитц (H. Delitz) "Архитектура общества: теории социологии архитектуры"[2, 3]. Созданы секция социологии архитектуры Немецкого общества социологов и ее рабочая группа "Социология архитектуры".
В социологических исследованиях архитектура – это сейсмограф общественных изменений; архитектура делает эти изменения наглядными, воспроизводит их. Массовая застройка жилых территорий городов – характерный объект социологии архитектуры, а такие ее элементы, как здания детских дошкольных учреждений, – явные узловые точки пересечения "социального"и "архитектурного".
В сферу интересов социологии архитектуры попадают такие вопросы, как возможность реализации родителями права свободного выбора различных типов дошкольных учреждений; соответствие внутренней среды зданий требованиям социализации и современной педагогики; образная трактовка зданий. Эти вопросы актуальны для различных стран – и для Беларуси, имеющей развитую сеть дошкольных учреждений, формировавшуюся не одно десятилетие, и для ФРГ, где для реализации законодательно установленного права каждого ребенка в возрасте от трех до шести лет на место в дошкольном учреждении необходимо расширение сети и развитие типов зданий этих учреждений.
Вопрос первый. Соответствует ли архитектурная типология зданий дошкольных учреждений ожиданиям педагогов, социологов и родителей?
В Беларуси в соответствии с законодательством дошкольное образование может осуществляться государственными и частными учреждениями. Наряду с традиционными детскими яслями-садами в их число включаются дошкольные центры развития ребенка, детские сады-школы, а также сезонные и игровые площадки, детские сады на дому, группы кратковременного пребывания. В силу организационной специфики общие вместимости перечисленных учреждений разные, отличается и наполняемость групп. Отсюда следует вывод, что сеть дошкольных учреждений должна формироваться различными типами зданий, системой игровых пространств с упрощенными постройками, а при создании жилых групп желательно предусматривать возможность архитектурно-планировочной организации в них малых детсадов.
Но в планировочную структуру жилых территорий городов Беларуси, как и прежде, включаются здания крупных дошкольных учреждений. Сегодняшние градостроительные предложения основываются на использовании зданий вместимостью до 230 мест. Можно предположить, что расширенный состав их помещений и планировочная организация в ряде случаев позволят, при творческом отношении к пространству, организовать на имеющихся площадях различные формы работы с детьми. Но так ли это на практике? Не лучше ли изначально заложить типологическую вариантность в проектную документацию? Реально ли это в существующем нормативном поле градостроительства и архитектуры?
Вопросы типологии дошкольных учреждений актуальны и для Германии, хотя она уже в 1920-е гг. имела опыт проектирования различных учебно-воспитательные учреждений – как самостоятельных зданий, так и включенных в жилые структуры, объединенных со школами. Но с приходом к власти нацистов воспитание детей стало обязанностью матерей, а не общества, строительство детсадов представлялось ненужным. После окончания войны картина формирования сети образовательных учреждений для детей оказалась различной на восточных и западных территориях.
В ГДР, как и в СССР, возводились типовые здания детских яслей-садов на 96–144–270 мест, преимущественно в индустриальных конструкциях. Они включались как в новую, так и старую застройку, нередко без учета особенностей градостроительной ситуации.
В Западной Германии путь развития детских дошкольных учреждений был неоднозначен [4, 5]. В послевоенные годы инерционно существовало отношение к дошкольному воспитанию, сформировавшееся в довоенный период. Переломными в понимании социального значения и архитектурной организации дошкольных учреждений были для ФРГ 1970–1980-е гг. Германия, став экономически развитой страной, испытывала потребность в квалифицированных кадрах. Развитие образовательной системы характеризовалось заменой авторитарно-репрессивных методов в педагогике демократическими. Эти изменения отразились в строительстве дошкольных учреждений. Существовали как маленькие детсады, размещенные в приспособленных помещениях – бывших магазинах, производственных постройках и т.д., так и крупные многофункциональные детские центры, где предполагалось воспитание дошкольников на базе экспериментальных педагогических технологий, в контакте со старшими детьми, родителями.
Главным же стало то, что впервые проводились работы по формированию систем детских учреждений в рамках городских районов [4, 6]. Например, комплексная модель дошкольного обслуживания была разработана и реализована в Любеке и Франкфурте-на-Майне.
Но все же это был лишь эксперимент. Он дал примеры, но не изменил общую практику. В 1990-х гг., с объединением Германии, встали вопросы развития сети дошкольных учреждений с учетом всего лучшего, что было наработано в предыдущие годы: системности строительства, обеспечивающей охват детей учреждениями, свойственной ГДР; вариантности образовательных структур, характерных для ФРГ, их разукрупненности. Как оптимизировать вместимость дошкольных учреждений сейчас, какие учреждения и как включать в застройку старых и новых районов городов – единство во мнениях отсутствует.
Вопрос второй. Соответствует ли внутренняя планировочная структура зданий социально-педагогическим задачам дошкольного образования?
Речь идетне о количественных показателях, устанавливаемых нормами проектирования, а об особенностях организации внутренних пространств, их взаимосвязи. Пространство должно обеспечить возможность проведения различных занятий, поэтому воспитателям хотелось бы видеть его многофункциональным, незагроможденным. И в то же время у детей повышен интерес к необычному, загадочному, им сомасштабному: "норкам", "домикам", многоуровневым конструкциям. Может ли прямоугольное в плане стандартно оборудованное помещение удовлетворить все эти пожелания?
И в ФРГ, и в Беларуси большинство групповых пространств имеют четкую геометрию, хорошее естественное освещение, соответствующую возрастным особенностям детей мебель. Разница состоит в том, что в Германии, как правило, спальня не выделяется как отдельное помещение. Но дополнительно к основной игровой зоне выделяются более мелкие, связанные с ней пространства: для ролевых игр, творчества, уединения. Иногда это просто эркеры, иногда – отдельные помещения. В стремлении найти характер пространств, наиболее отвечающий задачам дошкольного образования и детской психологии, архитекторы создают нетрадиционные объемно-планировочные решения, как, например, детские сады в Вольфсбурге, Дюссельдорфе, Бремене.
Наиболее важным различием в архитектурно-планировочной организации детсадов представляется отношение взаимосвязи общих и групповых помещений. Здесь прослеживаются два направления, которые можно условно определить как "дифференциация"и "интегрирование"пространств. Первое характерно для детсадов в постсоветских странах, в том числе Беларуси. Например, общее пространство, размещенноев центре трехэтажных объемов новых детских садов в Минске, используется скорее как связка-переход,а не как место общения и игр. Исключением из правил планировочной организации является детсад в пос. Мышковичи Кировского района [7], построенный по проекту архитектора Рейна. В нем внутреннее освещенное верхним светом пространство стало внутренней "улицей". Но в наибольшей степени этот принцип проявляется в планировке немецких детских садов, в которых зальные, общие рекреационные и групповые пространства функционально и композиционно связаны между собой, рассматриваются как дополнительные игровые зоны.
Вопрос третий. Каким должен быть облик детского сада?
Сегодня наблюдаются как повторяемость, стереотипность решений, предопределенные индустриальностью строительства, тиражированием проектов, наиболееудачных по установленным (не всегда архитектурным) критериям, так и многообразие поисковых, авторских подходов.В облике зданий чаще всего присутствуют черты, свойственные всей архитектуре конкретного периода времени, а специфика "детской"архитектуры прочитывается в деталях и фрагментах зданий, ярких по цвету, необычных по форме. Основываясь на том, что архитектура должна социализировать ребенка, вводить его во взрослый мир, создаются функциональные лаконичные объемы в современном конструктивном решении. А желание подарить ребенку мир сказки порождает такие проекты, как детский сад во Франкфурте-на-Майне архитектора Хундертвассера.
Так должна ли существовать особая архитектура для детей и какая она? На заданные вопросы пока нет ответа. Возможно, подойти к их решению поможетсоциология архитектуры?
Литература
1.Глазычев, В.Л. Социология архитектуры – какая и для чего? ]]>http://www.glazychev.ru/publications/articles/1978_sociology_architectur...]]>
2. Вильковский, М. Социология архитектуры. – М.: Фонд "Русский авангард", 2010. – 592 с.
3. Joachim Fischer, Heike Delitz (Hg). Die Architektur der Gesellschaft. Theorien für die Architektursoziologie. – Trascript Verlag, Bielefeld. – 2009. – 415 S.
4. Körner, M. Die Architektur des Kindergartens im 20. Jahrhundert in Deutschland. Eine Untersuchung im Hinblick auf konzeptionelle Qualitäten im Spektrum vonindividueller Planungsvielfalt und Baukastensystemen / Dissertation zur Erlangung des akademischen Grades Doktor-Ingenieur an der Fakultät Architektur der Bauhaus-Universität. – Weimar, 2000. – 391 S.
5. Hofmann, S. Kindergärten zwischen Fürsorge und Selbstbestimmung // Detail. – № 3. – 2008. – S. 160–167.
6. Kindergärten baut man heute anderes / J. Blenk, M. Goepfert, U. Hansen, G. Naffin, G. Spandenberg // Architektur Wettbewerbe. – № 70. – 1972. – S. XXIV.
7. Сергачев, С. Детский сад "Радуга": праздник повседневной жизни // Архитектура и строительство. – № 6. – 2004. – С. 36–39.